Мы вышли на окраину города. Тут уже давно никто не живет. Окна чернеют квадратами провалов. Правда, кое-где в уцелевших стеклах дрожит кроваво-красный отсвет заката, пробивающийся сквозь тонкую пелену облаков, заволакивающих небо. Нужно спешить, чтобы успеть до темноты. И до комендантского часа, хотя я плевать хотел на мэра и установленные им порядки.
Тут же ловлю себя на этой мысли и сбавляю ход. Жертва чуть заметно пожимает мне руку. Не буду я никуда спешить. И назло всем этим уродам в городе, и для того чтобы дать несколько лишних минут жертве. И для себя. Не хочу потом думать, что украл у несчастного маленький кусочек жизни. У меня и так слишком много грехов, чтобы брать на себя еще и этот…
Судя по поведению мужчины, наркотики, которыми его накололи перед смертью, почти не подействовали. Это обычная реакция – от страха дурман нейтрализуется, сгорает в крови, как на раскаленных углях.
Дорога, по которой мы шли, вела из нашего города в тот самый соседний городок. Давно, когда это еще имело значение и наш город был райцентром. Сейчас это просто место, где нашли убежище двадцать тысяч человек.
Удивительно, но, несмотря на еженедельную дань, которую город приносил в уплату сатане, население росло. У нас рождались дети! У них, тут же поправляю себя. У них в городе рождаются дети. Я сам по себе…
Плюс к тому я немного лукавил. Сатана не требовал именно жителя города. Он требовал, чтобы демон, которого Господь позволил оставить нам в наказание, брал одну жертву в неделю. Не важно кого. Мужчину или женщину, старика или ребенка. А уж тем более не важно, родилась жертва в городе или пришла издалека.
Так появились охотники. Они ловили несчастных, которые пытались пробиться в наш райцентр, – в основном жителей деревень, согнанных с места голодом, страхом и отчаянием… Или слухами о более-менее спокойной жизни в городе. Тут и вправду было неплохо. Не всем, конечно. Но даже те, кто на самом деле участвуют в жеребьевке, имеют намного больше шансов остаться в живых и даже умереть от старости, чем те, кто вынужден прятаться в дремучих лесах вокруг.
И люди, как бараны на убой, шли к нам. Охотники их ловили, чтобы принести в жертву вместо коренных жителей. Вот так. Стоило пройти по лесу, рискуя каждую минуту быть разорванным чертями, чтобы через несколько дней стать жертвой более могучего исчадия ада – демона?..
Ловили, конечно, не всех. Некоторые благополучно обходили все препятствия и становились жителями города. Правда, с каждым годом таких становилось все меньше и меньше.
Но тут я ничего не могу поделать. Это дело города. Мое – прийти в четверг вечером на центральную площадь, принять из рук мэра очередную жертву и отвести ее демону. Все. До следующего четверга я свободен. И могу делать все, что захочу.
Так же, как и любой горожанин. Правда, у них жизнь разбита на отрезки от среды до среды – когда выбирается очередная жертва.
Быть выбранным может любой человек, кроме меня. Правда, я уверен, что еще и кроме мэра и его ближайшего окружения. Охотников тоже странным образом минует жребий. А еще несколько раз в жертвы были выбраны враги мэра – так уж ему везет. Он вообще удачливый человек…
Впрочем, как и я.
Дома кончились, мы вышли за город. Странно, но тут на обочинах было мусора больше, чем на улицах. Пластиковые пакеты, алюминиевые банки и выгоревшие, превратившиеся в полуистлевшую массу бумажки – привет из прошлой жизни.
Дорогу с обеих сторон сжимал в плотных объятиях лес. Ели, вымахавшие за последние годы, задушили своими черно-зелеными юбками все живое в лесу, кроме какой-то неизвестной ранее травы, затягивающей любой свободный клочок земли. Эта кислотно-зеленая, почти салатового цвета, «ряска» в сочетании с мрачной темнотой елей делала лес причудливо-нереальным. Честно говоря, я всегда неловко чувствую себя, когда приходится бывать в лесу. Не покидает чувство искусственности, нарочитости происходящего. Добавьте к этому вечную пелену облаков, затягивающую небо – только цвет меняется от светло-серого до сине-черного, дождевого – и вы поймете, в каком мире мы живем. Иногда мне бывает по-настоящему страшно только оттого, что вспоминаю времена, когда все было совсем не так.
Еще после Первой Кары, когда с неба падали камни и лед, дороги превратились в полосы препятствий. Огромные глыбы льда разбивали не только крыши и перекрытия верхних этажей, но и асфальтовое покрытие, оставляя глубокие ямы. Окончательно сделали проезд невозможным камни, которые падали вместе со льдом.