Мне сказали, что меня казнят на следующий день, а я снова заплакала, и все повторяла: ну почему я? Что я такого сделала? Чем виновата?.. Меня пытались успокоить, что-то говорили, но я ничего не помню. Наконец, я немного успокоилась, и меня отвели в камеру смертников. Я даже удивилась – обычная большая комната, кушетка, стол, стулья, даже ванна и раковина с горячей водой. Мне велели раздеться догола, я очень стеснялась, но пришлось подчиниться. Хорошо еще, что там вместе с мужчиной-охранником была женщина… Я разделась, они забрали одежду и ушли, а мне подали обед, но я ничего не могла есть, а только повторяла: за что, за что? Вечером подали ужин, я попила воды, а есть снова не стала. Не могла. Сказали, что завтра ко мне придет палач, и я ни о чем больше не могла думать.
Оля опять замолчала, судорожно дыша, ее всю трясло от волнения – воспоминания были еще слишком свежи. Таня вскочила, принесла стакан воды, села с Олей в одно кресло – они обе прекрасно там поместились, обняла ее и стала шептать ей что-то на ухо. Оля взяла воду и стала пить, стуча зубами о край стакана, а Таня гладила ее волосы и все что-то ей шептала. Наконец, Оля немного успокоилась и перестала дрожать, а только сидела с Таней в обнимку и судорожно вздыхала.
- Рассказывай дальше, - попросила Таня. – Потом тебе станет легче, вот увидишь! – и она снова погладила ее по голове и взяла за руку.
Оля продолжала:
- Ну вот, я ночью долго не могла заснуть, а когда, наконец, уснула, мне приснилось, что пришел палач в красной маске, как в кино. Он привел меня на эшафот, поставил на колени и отрубил мне голову топором… Это было так страшно! Я увидела со стороны, как моя голова упала на пол, а палач взял ее за волосы и поднял… Я в ужасе проснулась, и больше не могла спать. К счастью, уже наступило утро. Я сидела на кушетке и дрожала от страха. Наконец, дверь открылась, и вошел он… Андрей… Я посмотрела на него и удивилась, какой он молодой и красивый, и никакой красной маски на нем не было. А он улыбнулся, так ласково, и сел рядом со мной. Спросил, как меня зовут, и я ответила. Он, конечно, сразу понял, как я боюсь, и сказал мне, чтобы я успокоилась, но я снова заплакала и стала спрашивать: за что? А он спокойно, как ребенку, стал мне объяснять, что это неправильный вопрос, надо говорить не «за что?», а «почему?». Потому, что таков наш мир. Что не надо бояться, он пришел только для того, чтобы помочь мне, а вовсе не для того, чтобы причинять лишние мучения. И мне от его голоса как-то сразу стало лучше. Он начал мне рассказывать, как ему тяжело на этой работе, что ему было бы легче самому умереть – это только один раз, и все! А так ему приходится каждый раз помогать умирать другим… И я поверила, перестала плакать, и даже, кажется, улыбнулась. Впервые за месяц! – она снова судорожно вздохнула и посмотрела на меня, а я смотрел на нее, не отводя глаз, и кажется, даже не моргая.
* * *
Таня снова погладила ее по голове, обняла еще крепче и прижала к себе. Оля снова заговорила:
- Андрей мне сказал, что впереди еще сутки, что есть время с ним познакомиться поближе и перестать бояться. А я стала ему рассказывать, что я у родителей одна, они уже старые, и, наверное, очень переживают за меня… А он мне сказал, что очень сочувствует, но ничего сделать не может. Если я не умру, мир погибнет. И у каждого – родители, дети, любимые… Что он бы охотно согласился умереть вместо меня, но это ничего не изменит, и поэтому мне надо набраться решимости и перестать себя жалеть, а думать только о том, что я спасаю всех… И своих родителей в том числе. Если я не умру, то и они погибнут вместе со всеми, а так я всех спасу.
- Ну и как, это подействовало? – спросила Таня.
- Ты знаешь, да. Я успокоилась, во мне проснулось такое чувство… Наверное, это было мужество. Я никогда такого не испытывала. А Андрей улыбнулся и сказал, что он гордится мной, что я такая бесстрашная, что я готова всех спасти ценой своей жизни. Что он поможет мне умереть быстро и легко, это его долг. Тут, наконец, я сообразила, что я совершенно голая, мне стало стыдно, я покраснела и прикрыла руками грудь, а он, поняв в чем дело, засмеялся и сказал, чтобы я не стеснялась, что все обычные чувства остались там, по ту сторону смерти… Я поняла, что он прав, и перестала его стесняться. Он спросил, не голодна ли я, и я сказала – нет. Я знала, что все равно не смогу есть. И попросила его поскорее помочь мне умереть, пока я решилась. Он очень серьезно кивнул и предложил мне выбрать, как я предпочитаю умереть. И стал рассказывать, как он может меня казнить, просто и по-деловому. Это мне тоже немножко помогло. Я сказала, что хотела бы повеситься, считала, что это будет не так страшно, как все остальное. Он мне сказал, что так и есть, если правильно помогать, но я попросила, чтобы он меня не трогал, когда я буду висеть, и он обещал.