И, как ни странно, это подействовало. Оля перестала рыдать, а только сидела, судорожно вздыхая и всхлипывая. Наконец, Таня подняла ее из кресла и увела в ванную – умываться, а я сидел и думал, как много горя в одной только этой судьбе. Может быть, в этом есть и моя вина? Что я не сказал или не сделал из того, что мог бы сделать? Может быть, эта девушка, которая теперь так несчастна, могла бы пять лет назад занять место Тани? Может быть, мы с ней пять лет назад… И тут же я понял, что это невозможно. Что она была бы слишком слаба для этого. Никаких сил и уговоров не хватило бы, чтобы она, как Татьяна, стала моей женой, согласившись на страшную казнь, согласившись умереть за всех не просто в каком-то секундном порыве, а сознательно и мужественно.
Тут Таня вернулась, ведя Олю за руку. Та уже успокоилась, и они с Таней опять сели вдвоем в то же кресло. Я вздохнул:
- Оля, прости меня. Я думаю, что тогда, пять лет назад, я не все для тебя сделал… Может быть, я смог бы тебя убедить…
- Нет, Андрей, - вздохнула Оля. – Ты не мог сделать для меня большего. Я не годилась на ту роль, которую сыграла Таня. Чудо, что ты встретил ее – такую… А ты правда хотел покончить с собой, если бы Таня умерла?
- Да. А она тебе рассказала?
- Рассказала. И теперь я верю, что ты и в самом деле лучший человек на свете, - и она улыбнулась. – Ты не огорчайся, просто я сегодня была на могиле родителей и долго там плакала. Так трудно было поверить, что я жива, а их – нет… Расскажи еще, пожалуйста, что ты сделал, чтобы помочь мне умереть? Тогда, пять лет назад…
- Оленька, я нарушил свое обещание. Я ведь обещал тебя не трогать… Но ты так ужасно мучилась, билась в петле, дергала ногами, что я не выдержал. Прошло уже несколько минут, а ты все не умирала. И тогда я тебя обнял и сначала приподнял, чтобы ты свободно вздохнула. Напоследок… А потом я обхватил твое тело и повис на тебе. А я ведь очень тяжелый… Намного тяжелее тебя. И я услышал, как хрустнули твои шейные позвонки. И тогда ты сразу умерла. Прости, что не сделал этого раньше, но ведь я тебе обещал…
- Спасибо, Андрей! – просто сказала Оля. – Таня права, ты и в самом деле очень хороший человек…
* * *
Оля снова позвонила Наташе и сказала, что останется у нас ночевать. Таня порылась в своих вещах, которые забрала из общежития, и нашла старую ночнушку. Оля скинула одежду прямо при мне – она меня уже совсем не стеснялась, только повернулась ко мне спиной, и примерила ее. Рубашка была ей великовата, все же моя жена была повыше ростом и крупнее, но Оля, повертевшись перед зеркалом, сказала, что сойдет. Потом она подошла ко мне и крепко меня обняла:
- Андрей, милый, ты мне стал, как брат, я тебя люблю и очень тебе благодарна за все.
- Может, все же перекусишь, Оля, ты же целый день не ела! – предложил я, и она охотно согласилась. Мы сели за стол прямо на кухне и поели бутерброды с маслом и колбасой, которые быстренько приготовила Таня. Оля совсем успокоилась и ела с удовольствием. Она была в одной ночнушке и босиком, но это ее уже вовсе не смущало. Ее острые девичьи соски торчали под рубашкой. Она сказала:
- Ты прости, Андрей, что я перед тобой в таком виде, но ты ведь меня уже всякую видел… А скажи, когда я умерла и висела мертвая, до того, как ты меня снял… Я была очень страшная?
- Нет, Оленька, не очень. Сначала, когда ты никак не могла умереть, лицо у тебя посинело и язык высунулся изо рта, а когда я дал тебе вздохнуть, синева исчезла, ты даже улыбнулась и выглядела скорее спящей, чем мертвой. Но мне было тебя ужасно жалко. Я сел на пол, обнял твои ноги и поцеловал пальчики, не мог удержаться. И думал: вот девушка, у которой надо бы поучиться мужеству. Она с ума сходила от страха, но сумела себя перебороть… А потом снял твое тело и сдал дежурному, вот и все. Дежурный обрадовался, что все прошло так быстро, обычно я долго успокаивал и уговаривал тех, кого казнил. А ты решилась так скоро…
Оля внезапно села ко мне на колени, обняла и поцеловала:
- Спасибо тебе, Андрюша. Это ты тогда сделал меня такой храброй! И, знаешь… - она сильно покраснела, - я девушка, я никогда не была с мужчиной… Но иногда сама себя удовлетворяла, когда совсем было невтерпеж… Ну, знаешь же, как это бывает. И вот, когда я стояла с петлей на шее, и ты меня взял за руку и погладил, я вдруг ужасно возбудилась. Мне так захотелось, что просто сил не было терпеть. Но я подумала, что сейчас не до того, вот повисну в петле, и все пройдет… И, когда я висела, я как-то об этом забыла, кроме боли и страха, ничего не испытывала. А когда ты меня приподнял, и я смогла вздохнуть, мне стало так хорошо, и я вдруг кончила. Так чудесно, как никогда раньше! Мне стало так приятно, что ты меня обнимаешь… Меня в жизни никто никогда так не обнимал! И стало очень жалко, что уже поздно… Может, ты мне и не поверишь, но с того момента, как я очнулась, мне ужасно хотелось тебя увидеть…