— Сенатор Гай Полон просил тебя немедленно к нему подойти, — произнес он с сочным галльским акцентом.
Веспасиан как ужаленный вскочил на ноги и, сжав плечо Ценис, зашагал вслед за рабом внутрь храма.
В храме яблоку было негде упасть. Сенаторы сидели в дальнем конце на складных стульях под статуей Аполлона. Перед ними, со свитком в руках, стоял Регул. Проходя вдоль заднего ряда сидящих, Веспасиан услышал, как консул высоким, звонким голосом произнес:
— …и далее, Призванные Отцы, я считаю, что те многочисленные публичные жертвоприношения, которые он совершал перед статуями, воздвигнутыми в честь самого себя, и которые теперь заполонили весь город, являются не чем иным, как вызовом мне как вашему императору.
Я не раз заявлял и заявляю, что не желаю, чтобы меня почитали как бога, и потому разрешил посвятить себе всего несколько храмов, и то лишь в знак благоволения городу, который попросил меня о такой чести, и я счел его жителей достойными этого. Он же возжелал, будь у него такая возможность, чтобы вся империя поклонялась ему словно богу.
Раб подвел Веспасиана к Гаю, который сидел в заднем ряду слева от входа.
— Кажется, началось, мой мальчик. Ты только взгляни, — прошептал Гай, указывая на другую сторону зала.
Веспасиан вытянул шею над рядами голов сидевших перед ним сенаторов. Справа от Регула, в окружении своих сторонников, с каменным выражением лица сидел Сеян. На глазах у Веспасиана двое сенаторов поднялись с мест и, прихватив складные стулья, перешли на другую сторону, где сидел Гай. Тс, что остались сидеть на месте, шепотом переговаривались, причем на лицах всех до единого читались растерянность и страх.
— Передай Ценис: Авл Плавтий и Секст Вистилий при словах «из его менее значимых качеств», и те двое, Силий Нерв и Ливий Галл, при словах «чтобы вся империя поклонялась ему как богу». Ступай и возьми с собой раба, чтобы ты мог сразу же вернуться назад ко мне.
Ценис уже ждала его, и он быстро передал ей имена.
— Похоже, что все так и происходит, — взволнованно произнес он, когда она закончила записывать. — Его сторонники, похоже, утратили свой апломб.
— Если это так, то мы должны поблагодарить Калигулу, — серьезно ответила она, когда Веспасиан приготовился проследовать за рабом в зал.
— …а его развод пять лет назад, когда он разорвал узы брака со своей верной женой, Апикатой… — гремел под сводами храма голос Регула, пока Веспасиан шел к Гаю, чтобы взять у него новые имена.
— …самонадеянно решил, что я позволю ему жениться на вдове моего любимого сына Друза. Тогда я счел это верхом наглости, таково мое мнение и сейчас. Возможно, он искренне ее желал, но я не исключаю и того, что, женившись на ней, он рассчитывал еще сильнее втереться ко мне в доверие. Так это или нет, решать вам, уважаемые Призванные Отцы.
Запомнив семь названных Гаем имен и передав их Ценис, Веспасиан в третий раз вернулся в храм. Голос Регула продолжал звучать под его сводами.
— …и воспользовавшись моей слабостью, которая владела мною после очередного приступа болезни, он в прошлом году вырвал у меня согласие на этот брак. С моей стороны, Призванные Отцы, то была большая ошибка, которую я сейчас хотел бы исправить. Сим я расторгаю помолвку Луция Элия Сеяна и моей снохи Ливиллы.
После этих слов бегство сторонников Сеяна приобрело массовый характер. В зале стоял стук складываемых стульев, сопровождаемый стуком подметок по каменному полу. Сенаторы в спешном порядке перемещались на другую сторону зала. В какой-то момент шум сделался таким оглушительным, что Регул бы вынужден прервать свою речь. Веспасиан снова подошел к Гаю.
— А теперь самая короткая часть, мой мальчик, — шепнул ему Гай. — Все остальные при словах «сим расторгаю помолвку». Кстати, можешь остаться и посмотреть, что будет дальше. В этой суматохе никто тебя не заметит.
Сеян сидел совершенно один, закрыв лицо руками. Регул тем временем продолжал зачитывать послание Тиберия.
— Надеюсь, вы согласитесь со мной, Призванные Отцы, — чье мнение я всегда уважал и ценил, — что эти и другие преступления, которые он совершил, в том числе лжесвидетельства по отношению ко многим из вас, не могут остаться безнаказанными. И потому я обращаюсь к вам с просьбой, Призванные Отцы, проголосовать, должен он или нет…