— Я выхожу замуж.
Рука с просвиркой дрогнула. На Энрику обернулись все, кроме Лизы, которая стояла, сложив руки и опустив голову, — будто молилась за нее.
— Замуж, — повторил Фабиано. — Ты уверена? Я должен напомнить: времени у тебя до полуночи.
— Я знаю ваши законы, синьор, — отозвалась Энрика.
— Законы Дио, — поправил Фабиано.
— Законы Дио записывают люди, которым нравится писать законы, синьор. К сожалению, он не может донести их иначе.
Фабиано закрыл глаза, тяжело вздохнул, и просвирка вернулась в коробочку.
— Пусть будет так, Энрика Маззарини. Но помни: до полуночи у тебя есть время. До полуночи я нахожусь здесь, молясь за каждого жителя Вирту. Тебе достаточно будет войти и объявить о своем решении.
— Благодарю за трогательную заботу, — холодно ответила Энрика. — Но даже если я не успею — что с того? Меня схватит стража и потребует, чтобы я сделала выбор.
— Да. Если ты не оступишься — так и будет.
Энрика хотела спросить, что он имеет в виду, потому что слишком уж грязно прозвучал намек — так грязно, что о нем даже думать не хотелось. Но время Энрики закончилось.
— Лиза Руффини! — провозгласил Фабиано. — Каков твой выбор?
— Монастырь, синьор, — тихо сказала Лиза.
Ей досталась черная просвирка и улыбка Фабиано.
Выходя из церкви, Энрика с отвращением почувствовала, как дрожат ноги. Остановилась, пытаясь успокоиться, но коленки стали колотиться друг о друга — лучше идти. Лиза осталась в церкви получить монашеское одеяние, и некому было поддержать Энрику. Кроме одного человека, который подходил к ней, сияя добродушной улыбкой.
— Я уж думал, он там с вами окончание поста празднует, — сказал Рокко. — Ну чего? В работный дом собралась? К Диасколу такое счастье — выходи за меня замуж!
Ему пришлось подхватить Энрику, потому что она едва не рухнула.
— Эй, я понимаю, что ты рада, но прям тут на меня падать не надо! — Рокко, несмотря на браваду, все же чуть-чуть покраснел, придерживая Энрику за руки. — Я-то не против, да Фабиано разорется от зависти, еще удар хватит бедолагу. Нет, ты не подумай, — я всерьез. Ну как без тебя в этом городишке? Кто скрипировать будет?
— Чего делать? — Энрика даже трястись перестала.
— Ну, это… На скрипке играть.
Смешок вырвался против воли. «Скрипировать» — надо же… Зато полегчало. Теперь, наверное, можно и объясниться. Энрика подняла взгляд на доброе лицо Рокко и сказала:
— Сегодня я выйду замуж.
— Так, — кивнул Рокко. — Пока все правильно, но почему-то мне кажется, будто это не все.
— За Гиацинто.
Тишина. Рокко отпустил ее руки, стоял и смотрел непонимающим взглядом. Молчание длилось так долго, что Энрику пробрала дрожь — теперь от холода. Вынула шапку из кармана пальто, надела. Как Рокко-то не мерзнет? Хотя, мерзнет, конечно, вон уши какие красные… Красные, как шарфик, который вязала ночью. Вот он, в кармане. Прощальный подарок, совершенно нелепый и бессмысленный, будто перечеркивающий все, что было между ними.
— Гиацинто Моттола?
Энрика кивнула.
— Ты сейчас шутишь, да?
Мотнула головой.
— Рика, ты сбрендила? Выйти за сына Фабиано? — Рокко, казалось, поверить не мог. Энрика сжала в кармане теплый шарф, и ладонь Рокко тоже скользнула в карман, что-то стиснула.
— Так нужно, — твердо сказала Энрика. — Я не люблю его, ты не подумай…
— Вот уж чего никогда бы не подумал!
— … но это — единственный способ спасти нас от разорения.
Опять тишина. Стоят друг против друга, будто враги, готовые напасть, ударить, укусить.
— И как? — спросил Рокко. — Гиацинто подойдет к папе и попросит его сказать, что Дио начал обожать музыку? И сразу все кинутся к вам в мастерскую, в школу? Ты эту чушь с родителями обсуждала? Наверняка обсуждала… Нет, я поверить не могу! Это ведь чушь, Рика!
— А что мне еще делать? — крикнула она, будто оттолкнув Рокко голосом. Он отступил на шаг. — Так хоть какой-то шанс есть. А с тобой? Только и радости, что дурью маяться. Я до пятнадцатого колена перечислить могу своих предков, которые одной музыкой жили. И что теперь — все? Перечеркнуть, забыть, оставить?
— Рика… — Он протянул руку, но Энрика отдернулась. — Послушай… Это большая ошибка, серьезно. Я хорошо знаю Гиацинто, мы с ним, можно сказать, друзья…
— Чего? — фыркнула Энрика. — Впервые слышу!
— Потому что о некоторых вещах даже тебе слышать бы не стоило. Он не хороший человек, с какой стороны ни глянь. Если он согласился на брак с тобой — значит, что-то задумал. И, раз даже я не в курсе, значит, задумал что-то очень плохое. Подумай над тем, какую власть имеет муж над женой. Он сможет тебя бить, и никто ему слова не скажет, он… Да все, что угодно! Ты готова доверить ему свою жизнь? Не сходи с ума! Если бы я знал, что ты задумала такое…