— Что? Раньше бы подошел? — Энрика отвернулась. Там, дальше по дороге, стоят двое. Отсюда лиц не разобрать, но она знает, что это — отец и мать, ждут ее.
— Гораздо раньше!
— И все — чтобы меня, дуру, от Гиацинто спасти? Какие жертвы! Как благородно!
Глаза Рокко сделались круглыми.
— Рика, ты чего — вообще, что ли? Что плохого, если тебе пытаются помочь?
— А то, что не нужна я тебе — вот что! — крикнула она, чувствуя, что начинает плакать от собственной глупости. Слова даже в голове появиться не успевали — сразу как-то проскакивали на язык и летели в беззащитного Рокко: — Он ко мне хотя бы как к женщине относится, комплименты говорит. А от тебя только и слышишь: «дура», «сбрендила», «с ума сошла»! А чуть чего — сделал красивый жест, и я перед тобой на колени упасть должна?
— Так, все! — Рокко решительно махнул рукой, будто обрывая разговор. — Ты, дура, сбрендила окончательно, с ума сошла. Иди домой, остынь, потом поговорим. Меня где искать — знаешь.
— Да нужен ты мне!
— Не нужен — не ищи. Только одно запомни: красивых слов тебе и я могу наговорить, хоть ты от меня их и не ждешь. А в жизни важнее все-таки не слова, а поступки. Поэтому если тебя дурой зовут, да из пропасти вытаскивают — ты головой-то подумай! Может, не зря зовут? И не просто так вытаскивают?
— А я и без того — в пропасти! — кричала Энрика, спеша за уходящим Рокко. — Тебе-то что! Спрятался за своего колдуна — и горя не знаешь. Вас пальцем тронуть боятся. А моя жизнь?..
— Я тебе только что предложил жизнь ничуть не хуже, — бросил через плечо Рокко, даже не сбавив шага. — Красивых слов добавить?
— Моя жизнь — музыка!
— Ну и скрипируй себе на здоровье! Мне не помешаешь, а учителю вообще до звезды.
— Ты — бесчувственное, глупое, нелепое животное!
Рокко остановился, повернулся к Энрике.
— Чего?
— Чего слышал! Если бы ты хоть капельку меня любил, то понял бы! Я — жить хочу, творить! А ты мне что предлагаешь? Ничего.
Рокко не нашелся с ответом, и Энрика, обогнув его, двинулась к родителям. На середине пути наклонилась, зачерпнула свежего мягкого снежка и с силой протерла лицо, избавляясь от слез. Вот и прошло объяснение, да только камня с души отчего-то не свалилось. Наоборот — будто еще пару булыжников добавили.
— Как он? — спросила мама.
«Как он»! За него они беспокоятся, надо же! А она-то как? Ей сегодня в эту петлю лезть, она двух единственных друзей потеряла!
— Переживет, — буркнула Энрика и быстрым шагом пошла к дому. Больше колени не дрожали.
Глава 3
— Ну чего, женилку укоротили? — спросил Аргенто, спускаясь со второго этажа.
Колдун зевал и почесывал живот. Вообще, выглядел он затрапезно. В свободных штанах, похожих на пижамные, в тапочках и сорочке. Только ночного колпака не хватало. С кисточкой.
Рокко, кряхтя, разогнулся — он как раз закончил вычерчивать пентаграмму вокруг шкафа — и укоризненно посмотрел на Аргенто:
— Синьор учитель, ваши шутки не являются смешными.
— Была бы шутка, — зевнул колдун, критическим взглядом изучая плоды трудов Рокко. Пентаграмма удалась на славу — это Рокко сам понимал — а вот мусор он попросту распихал по сторонам и теперь волновался, не заставит ли колдун делать настоящую уборку.
Аргенто, похоже, вполне удовлетворился увиденным — трижды кивнул и перестал чесать живот.
— Приступим? — спросил Рокко, с осуждением глядя то на шкаф, то на учителя.
За окошком уже стемнело, день как-то незаметно закончился, и Энрика так и не пришла. Ну и Диаскол с ней, в самом деле. Свою голову не приставишь, как ни старайся. Да и когда эту пигалицу упертую получалось с пути свернуть? Упрется, как…
— Погодь, сейчас, — сказал колдун.
В дверь постучали. Аргенто лично откинул засов и впустил внутрь заснеженного мужичка со звенящим ящиком в руках.
— Ух! — выдохнул мужичок, поставив ящик на пол. — Ну и валит! Обратно бы доехать, дороги заметает — страсть.
И тут же исчез. Рокко присмотрелся к ящику — да, как и каждый год, бутылки игристого вина. Каких сказочных денег стоят колдуну эти «каникулы», — представить страшно.
— Ах! — вернулся мужичок со вторым ящиком.
— Ох! — внес третий.
— Синьор учитель, вам дурно не станет? — поинтересовался Рокко, но колдун его не удостоил ответом.