Дантист в Организации стал считаться мастером экспроприаций. Умел он добывать деньги – имелся такой востребованный талант. Вскоре стал руководителем ячейки. И в 1929 году с приключениями пробрался в Вену, где принял участие в съезде националистических организаций Западной Украины, названном Первым Великим Собором. Там была основана Организация украинских националистов – ОУН. Ее основой стали кадры УВО и представители радикальной студенческой молодежи. Проводником – так назывались руководители снизу доверху – остался Коновалец, руководивший Организацией из эмиграции.
В лидеры ОУН быстро выбивался молодой и перспективный Степан Бандера, сын грекокатолического священника, бывший студент агрономического факультета Львовской политехники. В 1933 году он стал руководителем подразделений ОУН на всех западноукраинских территориях. Личность эта была неоднозначная, но Дантиста устраивало в нем одно – ставка на террор. И вскоре он оказался в его близком окружении.
И с таким командованием начались горячие деньки. Дантист без устали подбивал крестьян на бунты в голодные 1932–1933 годы. Участвовал в кампаниях против польского языка и саботаже польских товаров. И успешно работал по ликвидациям и экспроприациям. Да, есть что вспомнить. Не раз полиция шла по его следам, но тщетно. И вот теперь – смертный приговор.
Кстати, сам Бандера был арестован в 1936 году с соратниками и тоже был приговорен к смертной казни. Однако помилован и теперь отбывал пожизненное заключение…
Дантист писал без особой надежды очередные письма в разные инстанции. И ждал, когда взвод солдат по команде «пли!» расстреляет его у тюремной стены.
Однажды его вывели из одиночной камеры. Шагая по пустым длинным коридорам, он был уверен, что его ведут на расстрел. И странное чувство им овладело – обреченности и вместе с тем облегчения, что все закончилось. Что это конец не только жизни, но и ожиданию смерти. Только каждый следующий шаг давался ему тяжелее. Близилась проклятая команда «пли!»…
Но привели его на второй этаж к заместителю начальника тюрьмы. Там пожилой, с пышными усами, мужчина в строгом костюме-тройке, представившийся прокурором, с каменным лицом отчеканил:
– Президент подписал указ о помиловании Станислава Ковганя с заменой смертной казни пожизненным тюремным заключением.
Пожизненное? Дантист усмехнулся. У него была твердая уверенность, что Польше столько не протянуть…
Глава 4
Хорошо обустроенные теплые казармы и аудитории достались советским курсантам в наследство от юнкерского училища, образованного еще в середине девятнадцатого века. Потом здесь было императорское пехотное училище, а при советской власти – мусульманские командные курсы, татаро-башкирская командная школа. А в 1937 году вновь вернулось название «пехотное училище». И здесь Ивану Вильковскому предстояло учиться долгие, в его-то возрасте, два года.
Он легко вошел в четкий армейский ритм. И заслужил у сокурсников славу службиста и педанта. Не было случая, чтоб он сознательно не выполнил приказ. Самоволки, беготня по падким до курсантов девушкам – это все не для него.
– Ну, ты прямо как машина, Ванюша, – подначивали его курсанты, отдыхая на травке после марш-броска с переходом в тактическую задачу.
– Нет, – качал головой Иван. – Машина – это мы все. А я только хорошо смазанная деталь.
– Ну, учись, деталь, – хмыкали курсанты, пришедшие из войск и считавшие, что жизнь знают.
– Вы, правда, не понимаете? Вызубренный урок – это спасенная жизнь там, на войне. Невыученный урок – погубленная жизнь. Пока есть возможность – надо учиться.
И он учился. Долбил военные премудрости. Без усилий освоил топографию. Тактика вообще будто для него создана – преподаватели удивлялись его умению сделать единственно верный ход в сложной обстановке. Стрельба, сборка и разборка оружия, изнурительные марш-броски – это все его. Зато уставы, тыловые премудрости, военное законодательство, методические дисциплины, химию, медицинскую подготовку зубрил через силу, поэтому тратил на них больше времени. Но ведь без них командиру тоже никуда. Чего совершенно не переносил, так это шагистику, отнимавшую драгоценное время.