Так что же двигало орденоносными палачами? Что заставляло их брать наган и стрелять в беззащитных людей? Обеспеченная жизнь, награды, упоение властью? Видимо, не это главное. Во всех служебных характеристиках палачей отмечено: «Идеологически выдержан. Делу партии Ленина—Сталина предан» или «безгранично предан». Не в этом ли дело? Не безграничная ли преданность идеям коммунизма пробудила в людях низменные инстинкты и породила тысячи палачей с партбилетами?
Кроме заслуженных штатных палачей-стахановцев, были рекордсмены и из среды рядовых чекистов. Поражает, с каким рвением эти наследники железного Феликса выполняли преступные приказы и казнили, по существу, безвинных людей. Так в разгар зимы 1938 г. в небольшой сибирский город Бодайбо для выполнения приказов о репрессировании по «кулацкой и иностранным операциям» был командирован сотрудник НКВД Б.П. Кульвец. О том, как он выполнял приказы, свидетельствуют сохранившиеся в архиве Иркутской области его рапорты начальству. Приведем цитаты из этих рапортов: «По приезде в Бодайбо установил, что к операциям аппарат не готовился. Кроме учетных списков, других материалов почти не было. Больше приходилось действовать чутьем». «Китайские дела — по городу арестовал всех до единого, ближайшие прииски тоже опустошил. Остались только дальние прииски в 200—300 километрах. Туда разослал людей. Разгромлю всех китайцев в ближайшие дни». «Аресты производятся в условиях территориальной разбросанности от 200 до 500 километров. Мобилизовал некоторых работников милиции. Райком ВКП(б) выделил несколько партийцев, но все это подсобный контингент, который еще не может заставить арестованного говорить, и я вынужден использовать их в командировках по арестам». «С содержанием арестованных у меня чрезвычайно тяжелая обстановка. Забито все здание РО, все коридоры, в каждой комнате по 10—12 человек, полнейшая профанация следствия, допросы производятся в присутствии остальных, занял столовую, здание милиции, склады РО и пр. Ведь лимит тюрьмы на 75 человек. Арестовано более 1000 человек. Большая скученность, массовые заболевания, ежедневные почти смертные случаи. Умерло уже 9 человек, причем смертность будет увеличиваться, так как питание скверное, баня пропустить всех не может, большая вшивость. Особенно скверно с китайцами. Все они еле двигаются. Врач говорит, что если им не давать опиум, многие поумирают, так как все они старые курильщики опиума, В связи с тем, что не получают опиум, сильно физически страдают — кровавые поносы, хиреют на глазах. Некоторых я поддерживаю небольшими порциями опиума». «Протоколы самые легонькие приходится писать самому. Аппарат малоквалифицированный до анекдотов. Помогают мне только двое и те пишут в день по одному простенькому протоколу. Меня хватает (физически) на 3—4 протокола в сутки. В помощь от 4-го отдела мне прислан практикант. Товарищ Бучинский меня обманул. Очевидно, он недооценивает значение Бодайбо, иначе не посылал бы практиканта, которого нужно обучать, но не за счет командировки в Бодайбо. В связи со всеми указанными мною обстоятельствами большая опасность: оформить показания не успеем; я не успеваю пропускать через себя арестованных, и, следовательно, некоторые фигуры могут быть недоработаны. Таким образом, произвести выкорчевку врага к сроку не успеем. Прошу Ваших указаний». «Прошу Вас сообщить мне — почему из 260 человек имеется решение на 157 человек? Какое решение в отношении остальных 100 человек? Это для меня важно с точки зрения дальнейшего следствия». «Меня очень огорчило, что из двух партий в 260 человек по первой категории (приговариваемых к расстрелу) идут только 157 человек». «Прошу учесть, что при фиксации социальных признаков арестованные, как правило, выдают себя за социально близкую нам прослойку». «В поссоветах и спецсекгорах учетных данных нет, и потому социальные справки заполняются со слов. Проверять по прямому местожительству невозможно. Следовательно, эти признаки (социальные) в следствии также смазываются, и на заседаниях Тройки может об арестованном создаться превратное впечатление. Между тем изымается исключительно сволочь». «Прошу учесть, что в условиях Бодайбо большой контингент врагов, которым надо дать почувствовать силу Советской власти. Для этого выделяемая Вами норма первой категории — капля в море и не даст никаких результатов». «Прошу Вас принципиально пересмотреть вопрос о лимите первой категории для Бодайбо». «Только сегодня 10-ого марта получил решение на 157 человек. Вырыли 4 ямы. Пришлось производить взрывные работы, из-за вечной мерзлоты. Для предстоящей операции выделил 6 человек. Буду приводить исполнение приговоров сам. Доверять никому не буду и нельзя. Ввиду бездорожья можно возить на маленьких 3—4-местных санях. Выбрал 6 саней. Сами будем стрелять, сами возить и проч. Придется сделать 7—8 рейсов. Чрезвычайно много ОГШШет’Брёмени, но ббльйГё вьЩёлять людей не рискую. Пока все тихо. О результатах доложу». «Чтобы не читали машинистки, пишу Вам непечатно. Операцию по решениям Тройки провел только на 115 человек, так как ямы приспособлены не более чем под 100 человек». «Операцию провели с грандиозными трудностями. При личном докладе сообщу более подробно. Пока все тихо, и даже не знает тюрьма. Объясняется тем, что перед операцией провел ряд мероприятий, обезопасивших операцию. Также доложу о них при личном докладе» (48).