Во второй половине ХVIII века наблюдается сокращение смертной казни в законодательстве и ограничение ее фактического применения. Основными способами смертной казни остались повешение и расстрел, хотя запрета на применение других способов казни не было. Так, 36 декабристам была определена смертная казнь четвертованием, однако многие из них были помилованы, а пятеро казнены путем повешения. Ни общего, ни уголовного законодательства (Уложения) в царствование Екатерины II не появилось, тем не менее она осталась верна взгляду на смертную казнь, выраженному ею в «Большом Наказе». По ее мнению, смертная казнь может быть применима лишь в эпохи общественных возмущений, в годы анархии, и не должна допускаться при спокойном состоянии государства. Видимо, в этом смысле следует понимать и случаи казней во время ее правления — Мировича в 1764 г., убийц архиепископа Амвросия во время Чумного бунта 1771 г. и Пугачева и его сообщников в начале 1775 г. Последний в царствование Екатерины II случай смертного приговора по обвинению в политических преступлениях Радищева в исполнение не приведен «за помилованием осужденного» (43).
По мнению Н.П. Загоскина (35) и других историков, «Большой Наказ» Екатерины представляет собой выборку из известных сочинений Монтескье «О духе законов» и трактатов Беккариа: «О разуме» и «О человеке». В сочинениях Чезаре Беккариа Бонесано (1738—1794) наиболее ярко выражены гуманистические взгляды эпохи Просвещения на систему уголовного правосудия, подвергнут резкой критике феодальный инквизиционный процесс и особенно пытки как неотъемлемый атрибут последнего. Одним из первых в Европе Беккариа выступил за отмену смертной казни и других наиболее жестоких наказаний. Екатерина II пыталась реализовать в России идеи Беккариа и даже приглашала его приехать в страну для участия в составлении нового Уложения законов, однако поездка не состоялась (44).
С приходом к власти дочери Петра Елизаветы Петровны в России начинается долгая (1741—1905 гг.) эра милосердия. Смертная казнь в этот период применяется редко в отношении обычных уголовников и как действительно исключительная мера в отношении государственных преступников. В июле 1826 г. на кронверке Петроградской крепости были публично повешены руководители восстания декабристов К.Ф. Рылеев, П.И. Пестель, С.И. Муравьев-Апостол, М.П. Бестужев-Рюмин и П.Г. Каховский. В сентябре 1866 г. был повешен стрелявший в Александра II Дмитрий Каракозов. В апреле 1881 г. казнены участники убийства Александра II — Рысаков, Михайлов, Желябов, Кибальчич и Софья Перовская, которая непосредственно руководила терактом. В марте 1882 г. за убийство прокурора Стрельникова были повешены террористы Халтурин и Желваков. В мае 1887 г., при Александре III, за подготовку террористического акта против царя были преданы суду 15 человек. Из них пятеро: Генералов, Андреюшкин, Осипов, Шевырев и брат Владимира Ленина Александр Ульянов были повешены.
В Уложении 1845 г. Николая I смертная казнь допускалась только за важнейшие государственные и карантинные преступления: «а) всякого рода злоумышления на жизнь, честь, свободу и верховные права Государя Императора, Государыни Императрицы, Наследника Цесаревича и других особ императорского Дома, б) бунт, т.е. восстание скопом и заговором против Верховной Власти, умысел низвергнуть существующее правительство или изменить существующий образ правления, равно как и приготовление к преступным деяниям этого рода, в) государственная измена, в наиболее тяжких случаях ее», а также «преступления, совершаемые во время эпидемий или соединенные с насильственными действиями по отношению к карантинной страже и карантинным учреждениям».
Однако, несмотря на сокращение числа смертных казней и исключение их квалифицированных видов, в России широко применялись наказания кнутом и шпицрутенами, которые очень часто были не чем иным, как мучительным видом смертной казни. «Кнут — пуще четвертования», — заявлял князь Щербатов, современник императрицы Екатерины II. А вот характеристика наказания кнутом, которую представил известный противник смертной казни адмирал Мордвинов в своем письменном мнении по этому вопросу, поданном им в 1824 г. на общее собрание Государственного совета: «С того знаменитого для правосудия и человечества времени, когда европейские народы отменили пытки и истребили орудия ее, — одна Россия сохранила у себя кнут, коего одно наименование поражает ужасом народ российский и дает повод иностранцам заключать, что Россия находится еще в диком состоянии. Кнут — есть орудие, которое раздирает человеческое тело, отрывает мясо от костей, мечет по воздуху кровавые брызги и потоками крови обливает тело человека; мучение, лютейшее всех других известных. При кровавом зрелище такого мучения, — продолжает Мордвинов, — зрители приводимы бывают в иступленное состояние: каждый зритель видит лютость мучения и болезнуют о страждущем, себе подобным; при наказании кнутом многие из зрителей плачут, многие дают наказанному милостыню, трепещут, негодуют на жестокость мучения»... «До тех пор, пока будет существовать кнут в России, — говорит Мордвинов, — с кнутом в употреблении напрасны будут уголовные законы, судейские приговоры и точность в определении наказания: действие законов и мера наказания останутся всегда в руках и воле палача, который стами ударов может сделать наказание — легким, десятью жестоким и увечным, если не смертельным. Осужденные к наказанию кнутом торгуются с палачом из-за большей или меньшей силы наказания; бывали примеры, что осужденные к наказанию, чтобы не быть изувеченными, платили палачу до 10 тысяч рублей» (35).