Когда на заводе ее спрашивали о муже, отвечала: "Работает на оборону". Ее мать, приезжавшая погостить, качала головой: "Несчастная ты, Катя". Дочь улыбалась: "Ничего, мама, все устроится".
"Не печалься, — писал муж, — когда-нибудь я вернусь, и мы нагоним все, что упустили. Это будет так хорошо, что трудно себе представить. Будь здорова, любимая!" И только наедине с подругой — Верой Избицкой — Екатерина Александровна сокрушалась: "Уж и не знаю, замужем я или нет.
Встречи считаешь на дни, а не видимся годы".
Москва получала от Рамзая уникальную информацию. Он сообщил о заключении между Германией и Японией "антикоминтерновского пакта". В сентябре 1940 года Зорге доложил Центру о заключении тройственного пакта о военном союзе между Японией, Германией и Италией. Консолидации антикоммунистических сил свидетельствовали о приближении войны к советским границам.
Подготовка к нападению на СССР велась с немецкой точностью. 1 августа 1940 года генерал Маркс представил генералу Гальдеру первый уточненный вариант плана войны против СССР. В основе его была идея столь любимой немецкими военными "молниеносной войны". К концу августа 1940 года был составлен основной вариант плана войны, получивший название "Барбаросса".
План обсуждался на оперативном совещании с участием Гитлера.
… В конце ноября — начале декабря 1940 года в генеральном штабе сухопутных сил была проведена большая оперативная работа.
И в том же ноябре 1940 года от Рамзая начинает поступать ценнейшая информация.
Справка Разведывательного, управления Генерального штаба Красной Армии (РУ ГШКЛ) о радиограммах «Рамзая» (Рихарда Зорге) из Японии: 1. 18 ноября 1940 года первое сообщение о возможности нападении Германии на СССР.
2. 28 декабря 1940 года. Сообщение о создании на базе г. Лейпцига новой резервной армии вермахта из 40 дивизий.
3. 1 марта 1941 года сообщение о переброске 320 немецких дивизий из Франции к советским границам, где уже находится 80 дивизий.
4. 5 марта 1941 года. Прислана микропленка телеграммы Риббентропа послу Германии в Японии генералу Отту с уведомлением, что Германия начнет войну против СССР в середине июня 1941 года.
С усилением военной напряженности японская полиция усиливает слежку. Работа усложнилась, каждый шаг требовал значительных усилий. Радист был болен сердцем и работал лежа в постели, Но обстановка не позволяла сохранить интенсивность радиообмена с Центром.
1 июня 1941 года Рамзай докладывал:… Из Берлина послу Отту поступила информация, что нападение на СССР начнется во второй половине июня… Информация получена от немецкого военного дипломата, направляющегося из Берлина в Бангкок…".
Это были сведения, которые могли изменить многое в ходе событий, если бы к ним своевременно прислушались. Но, как известно, Сталин доверял Гитлеру после подписания пакта о ненападении, начисто игнорировал все сигналы, предупреждавшие о готовившейся агрессии. Решение чрезвычайной важности принималось Сталиным практически единолично в узком кругу ближайших соратников, которые всячески ему стараясь угодить. Начальник разведывательного управления Красной Армии генерал-лейтенант Голиков и Берия, имевший собственную разведку, ради поддержки и обоснования уверенности вождя в том, что нападение Германии последует не ранее середины 1942 года, искажали разведданные, которые противоречили сталинской идее фикс.
На телеграмме Зорге 1 июня 1941 года, сохранившейся в архиве, имеется пометка начальника Разведывательного управления РККА генерал-лейтенанта Ф.И.Голикова следующего содержания: "В перечень сомнительных и дезинф. сообщений Рамзая".
Голиков верил Сталину (что Зорге — агент-двойник).
Берия грозил поставщиков таких «дез» "стереть в лагерной пыли как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас-с Германией". Под этой резолюцией Берия на папке с донесениями агентов о готовящейся войне Германии против СССР ставил дату 27 ИЮНЯ 1941 ГОДА.
О том, что Сталин считал Зорге двойным агентом, свидетельствуют и воспоминания маршала Жукова.
Он докладывал Сталину незадолго до начала гитлеровской агрессии свои материалы, и тот заметил: "Один человек передает нам очень важные сведения о замыслах гитлеровского правительства, однако на этот счет у нас имеются некоторые сомнения.
Мы им не доверяем, потому что, по нашим данным, это двойник".
Маршал высказывает вполне оправданное предположение:
"Вероятно, он имел в виду Рихарда Зорге, о котором я узнал только после войны. Его фактически обвинили в том, что он работает и на нас, и на Гитлера…". Сталин полагал, что Зорге работает и на третью — английскую или американскую — разведку.
Известно еще одно высказывание Сталина о Зорге: "Нашелся один наш, который в Японии уже обзавелся заводиками и публичными домами и соизволил сообщить даже дату германского нападения 22 июня. Прикажете ему верить?" Информация «Рамзая» не использовалась. Были вдвое сокращены и без того скромные ассигнования на работу токийской резидентуры. Она отвлекалась на выполнение второстепенных заданий, бесконечные уточнения. В конце концов, руководство разведуправления приняло решение отозвать Зорге из Японии. Его информацию генерал Голиков перестал докладывать Сталину.
Зорге считал, что произошла чудовищная ошибка.
Вот что вспоминает Макс Кристиансен-Клаузен: "Ведь мы еще за несколько месяцев до этого (нападения гитлеровской Германии на СССР) сообщали, что у границы Советского Союза сосредоточено по меньшей мере 150 германских дивизий, и что война начнется в середине июня. Я пришел к Рихарду. Мы получили странную радиограмму — ее дословного содержания я уже не помню, — в которой говорилось, что возможность представляется Центру невероятной. Рихард был вне себя. Он вскочил, как всегда, когда сильно волновался, и воскликнул: "Это уж слишком!" Он прекрасно сознавал, какие огромные потери понесет Советский Союз, если своевременно не подготовится к отражению удара".
Рамзай шлет последнее предупреждение: "13 июня. Повторяю, девять армий в составе 150 дивизий начнут наступление на широком фронте на рассвете 22 июня 1941 года".
22 июня 1941 года фашистская Германия без объявления войны, без предъявления Советскому Союзу каких-либо претензий внезапно обрушила на СССР удар огромной силы. Н.С.Хрущев писал в своих воспоминаниях: "Война началась, но каких-нибудь заявлений правительства или лично Сталина не было…
Сейчас я знаю, почему Сталин не выступил. Он, видимо, был совершенно парализован в своих действиях, не смог собраться с мыслями. Потом, после войны, я узнал, что в первые числа войны Сталин был в Кремле.
Берия рассказал следующее. Когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Я не знаю, все ли или определенная часть, которая чаще всего собиралась у Сталина. Сталин был совершенно подавлен морально. Он сделал примерно такое заявление: "Началась война, она развивается катастрофически. Ленин нам оставил пролетарское советское государство, а мы его просрали". Он буквально так и выразился, по словам Берия.
"Я, — говорит, — отказываюсь от руководства". И ушел. Ушел, сел в машину и уехал на ближайшую дачу.
"Мы, — говорит Берия, — остались. Что же дальше? После того, как Сталин так себя повел, прошло какое-то время. Мы посовещались с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым…
Посовещались и решили поехать к Сталину и вернуть его к деятельности с тем, чтобы использовать его имя и его способности в организации обороны страны.
Когда мы стали его убеждать, что страна наша огромная, что мы еще имеем возможность организоваться, мобилизовать промышленность, людей, одним словом, сделать все, чтобы поднять и поставить на ноги народ в борьбе против Гитлера, только тогда Сталин вроде опять немножко пришел в себя. Распределили, кто за что возьмется по организации обороны, промышленности и прочее". Теперь Сталин вынужден был признать правоту Рамзая. И телеграммы, которые он продолжал посылать после 22 июня, немедленно шли в ход.