— Вы работали?
— Нет, хотя мне предлагали неоднократно. Даже просили.
Ведь они захватили много наших машин, а разобраться в них не могли. Но я отказывался хоть как-то помогать им.
— Предлагали вам перейти на их сторону?
— Предлагали попросить политического убежища, рисовали райскую жизнь… Крутили видеокассет) про счастливую судьбу одного бывшего «нашего». Но я не согласился. Родина — это для меня не пустой звук.
— А если бы Красный Крест вас не нашел?
— Это было бы ужасно. Ведь суд ЮАР приговорил меня к ста годам. Потом скостили пятьдесят. Но и это немало, не правда ли?
Плен закончился неожиданно и как-то очень обыденно. Однажды утром ему велели одеться: синий комбинезон, туфли. Сегодня состоится суд, объявили по дороге, ты убивал военнослужащих ЮАР, на месте боя насчитали порядочно трупов.
Миновали деревянные бараки, замелькали такие же, только кирпичные, свернули к серому прямоугольному зданию. Охрана, переводчики. Больше никого. Все закрыто, закупорено наглухо.
Окон нет, свет поддерживается искусственно.
Весь «суд» длился двадцать минут. Ему сказали: ты бандит. Судили не только за убийства, за применение оружия, за сопротивление при задержании. По совокупности преступлений вынесли приговор: 100 лет каторги. Своеобразные, однако, в ЮАР законы. Приняли во внимание, что убиты его жена, сослуживцы, скинули 50 лет. Пестрецов поклонился шутливо: мерси.
Впрочем, возможен компромисс. Он — разъяснили — отказывается возвращаться в Россию, а ему даруют свободу. Сейчас же. Пусть выбирает.
Он выбрал.
Военно-транспортный самолет перенес пленного на самый юг страны, в Кейптаун. В газетах Пестрецов вычитал, что в нейтральных водах появился наш военный корабль «Казбек». Не за ним ли? Юаровцы отреагировали моментально, упрятали в подземную тюрьму. Разумеется, на «Казбеке» не слыхали о прапорщике. Корабль заправился и ушел.
Пятьдесят лет одиночества!
Работать не заставляли — не положено. Гулять выводили. На улице — зелень, цветы круглый год.
Через год прапорщику принесли радиоприемник, поставили видео. Камеру не закрывали. Он терялся в догадках. Неспроста все это. Неужели, несмотря на фантастический срок, освобождение не за горами?
— Чутье не обмануло. Вас обменяли… Помните тот день?
— Конечно, помню. Двадцатое ноября восемьдесят второго года…
А через неделю я уже был в России.
Пестрецова обменяли на захваченного кубинцами американского летчика. Юаровцы признавали только обмен. Раненых меняли на раненых, мертвых — на мертвых.
Обмен и вылет в столицу Замбии планировался в конце сентября.
Сорвалось.
В октябре — тоже.
Причины не назывались. Прошли ноябрьские праздники, а там — скорбное известие из Москвы: умер генсек. Было не до Пестрецова.
И вот наконец-то! С американским пилотом они встретились лицом к лицу — точь-в-точь как в кинофильме "Мертвый сезон".
Перед этим Николая проинструктировали: вы должны друг другу пожать руки. Пестрецов вскипел, сказал как отрезал: "Убийце руки не подам!". Так и прошагал мимо молча, смерив "обменную половину" испепеляющим взглядом.
— Как вас встретили дома? Может быть, наградили?
— Ничем меня не наградили. Но на работу назад, на ту же самую (командиром ремонтного взвода) и в ту же часть, приняли.
Год посчитали за три, выдали удостоверение участника войны. Вот и все.
Какой психолог сумел бы поставить ему диагноз? Хоть и взял под начало подразделение, но не до службы было Пестрецову.
Страшное, труднообъяснимое состояние — подавленность, неоправданная раздражительность, стремление уединиться — охватило его.
Разговорить его никому не удавалось. Он старался меньше показываться на людях. Одиночество — тоже своеобразный плен.
Ни семьи, ни детей. Пусто.
Подал рапорт: "Прошу направить для оказания интернациональной помощи в Афганистан…" Мстить хотелось, безразлично кому, лишь бы мстить. Тогда полегчает.
Ему дали от ворот поворот. Года не прошло, как вернулся, куда опять лезешь?
Прапорщик рвался воевать. Вытравить это желание, не такое уж, впрочем, неестественное для военного человека, могло только тихое, спокойное семейное счастье. И судьба вознаградила Пестрецова. Он встретил хорошую женщину, и огромная его радость сейчас — дети. Витя, Валера, Алеша, близнецы Наташа и Надя.
После долгих хлопот просторную четырехкомнатную квартиру выделили в Калининграде отцу семейства. Заметим, по высочайшему повелению из столицы.
На этом юарская одиссея теперь уже гвардии старшего прапорщика не закончилась. Причиной новых хлопот явилось небольшое послание капитана И.ДЖЛ.Пауэлла, главного управляющего бараков для задержанных в Воортреккерхугте: "Общая сумма денежного кредита Южной Африки на имя Н.Ф.Пестрецова составляет 1972,61 ранда". Примерно полторы тысячи долларов — плата за пятнадцатимесячный плен. Плюс проценты.
Красный Крест направил Пестрецова в Инюрколлегию, оттуда — в Министерство обороны. "Что полагалось, выплатили, а с ЮАР у нас отношений нет". И черт бы с ними, с деньгами, не крохобор Пестрецов, но слишком дорогая цена за них плачена, обидно упускать.
"Кончай скандалить, ничего не добьешься", — отмахнулся чиновник в полковничьем кителе в очередной приезд гвардии старшего прапорщика в Белокаменную. Сощурил глаза Пестрецов и, не подавая, как тому американцу, руки, вышел".
(Апресян Г., Степанов Е. В Претории казнят по средам. Совершенно секретно, № 7,1992).
РАЗГОВОР ОБ ОТРЕЗАННЫХ УШАХ
О том, как готовятся кадры "псов войны" в школах наемных убийц, весьма красочно рассказал на страницах "Уолл-Стрит джорнэл" некий Тимоти Смит, сам обучавшийся в одной из таких «частных» школ (разумеется, все это изображается как частная предпринимательская деятельность свободных граждан).
Его рассказ начинается так.
"Сегодня я хочу, — говорит Фрэнк Кэмпер, — поговорить с вами об удалении ушей. Стоя в окружении своих покрытых ссадинами и перевязанных учеников, Кэмпер демонстрирует удар, захват и поворот вниз — рекомендуемый метод отделения уха от его хозяина в момент схватки. "Когда оно окажется у вас в руках, человек этому не поверит, — говорит Кэмпер. — Поэтому отступите на шаг и покажите ему ухо". Это один из наиболее мягких приемов, которым обучают здесь, в лесах Алабамы".
Кто такой Кэмпер? Как и Поузи, он участник "грязной войны" во Вьетнаме, основавший свою школу "псов войны" в 1981 году под названием "Ассоциация наемников". Тимоти Смит, как он сам говорит, прошел в этой школе курс обучения тому, "как убивать людей при помощи палок, рук, ног, ножей, веревки и всех видов огнестрельного оружия. Кроме того, — продолжает он, — в программу обучения входили засады, патрулирование, спуск по веревке, маскировка, установка мини-ловушек и специальный предрассветный семинар по пыткам.
— Обучение поставлено так, — рассказывает Тимоти Смит, — чтобы будущий наемник дошел "до состояния озверения": с помощью голода, усталости, слезоточивого газа и боевых патронов Кэмпер в течение недели может заставить группу достаточно подходящих людей дубасить друг друга по голове".
Не все выдерживают такую нагрузку. Некоторые «разочаровываются», когда им приказывают построиться в две шеренги и бить ногами в пах стоящего напротив человека настолько сильно, чтобы "оторвать его от земли". Другим не нравится "охота на индейку", когда «ученики» бредут по пояс в воде через реку Уорриор, а по ним их коллеги по учебе стреляют боевыми патронами из автоматического оружия.
"Разочаровавшихся" наказывают, подвергая их пытке. Некоего Гудини из Куинса инструкторы из школы Кэмпера зверски избили, раздели его догола, привязали к дереву и разожгли под ногами у него костер. Остальным приказали образовать плотный круг и стоять "на страже", не обращая внимания на вопли Гудини.
"Пытка устраивается для того, чтобы вселить ужас, — поясняет Кэмпер. — Иначе все превращается в игру. А мы не играем. Это более чем серьезно".