- А зачем ты сам не думаешь?
- Нет надобности в этом, Георгий Константинович, а может Георгий Павлович, или Петрович. Уже не знаю.
- Ты что, издеваешься, что ли (полушутя)? Нет, и все же ответь, зачем ты живешь?
- Я живу под Вашей тенью, рядом с Вами, и мне не о чем беспокоиться, даже на войне. А война, товарищ Жуков, рано или поздно закончиться. Война всегда временна, она долго не продолжается, ибо Бог всегда и за тех, и за других. Война нужна демонам, дьяволам, они питаются кровью, им нужна горячая кровь. И вообще, земле, такой черной земле, серым камням, деревьям, тоже нужна кровь, теплая человеческая кровь. Это их подпитка, их еда. Она им нужна так же, как человеку воздух, а рыбам корм. Сатана должен быть жесток. Евангелисты дали ему слишком мало времени.
- Э, Толян (махнув рукой), че эт ты такое здесь говоришь, а?
- Так что, товарищ Жуков, главное быть верным своему хозяину, и он тебя приведет к более лучшему и хорошему, что есть сейчас. Чтобы сделать будущее, надо уничтожить прошлое.
- А зачем жить то тебе, Толь? Ты опустившаяся личность, хрен мой сосешь, а возможно, и не только мой.
- Хм... Я выполняю всего лишь ваш приказ.
- Да? Ха-ха. Это еще не известно, кто из нас подонок, я, который отдаю такой приказ, или ты, который выполняет его.
- Ну что Вы, товарищ Жуков. Вы совсем уже...
- Ха-ха-ха! А разнополых я бы попросил (смеется)!
Жуков, широко раскрыв рот, разразился диким смехом. Так он минуту смеялся.
- Да, смеется тот, кто смеется как лошадь. Товарищ Жуков, видимо страх сделает из человека все что захочет. Да и вообще, в жизни многое зависит от первого шага, от первой реакции. Нет в жизни человека с крепкой волей. Бог не родил еще на свет такого. Достаточно создать мини условие, и все, уже любой человек, даже волевое сверх существо, не выдержит, оно сломиться. Человек ко всему привыкает, но не от всего отвыкнет. Люди - это грязный поток. И надо быть океаном, чтобы принять его в себя, и остаться чистым. Любой профессор, даже академик, даже вы, товарищ Жуков, если попробуете наркотики, вы завязнете в этой страшной пучине, каким бы интеллектуалом или порядочным бы вы не были. Синдром наркотика надолго засядет у вас в организме, и будет ждать своего часа. Опиум умеет ждать. Любому нормальному человеку с идеальной секс ориентацией достаточно свернуть с пути, сделать не верный, не правильный шаг, вкусить что то новое, другое, как тут же он будет опускаться, теряться, меняться, ломаться. Он уже после этого должен бить тревогу. Главное этот шаг, а не характер. Спаси вас Господь от этого первого шага, Боже упаси.
- ...Да уж... Толково сказано...
- Вы поймите, товарищ Жуков, жить все же надо. Пока моя звезда на небе не меркнет, я буду жить. Пусть даже кругом один холод и мрак, пусть даже жить не имеет смысла, пусть даже жить гадко и противно. Но жить надо. Если я дышу, значит Богу так надобно, он оставляет мне шанс, хранит меня зачем-то. Зачем, я не знаю? Я оставлю ответ для него, для Господа. Он ответит мне, обязательно ответит. Он всегда отвечает. Я не буду идти вопреки его воле. Моя история, да и история всех людей пишется одной и той же рукой. А она уже написана. Понятно Вам, Георгий Васильевич, тьфу, Александрович, тьфу, опять ошибка, Константинович. Хотя, возможно, что и Алексеевич.
Сказав это, Горохов вышел из его кабинета, сильно хлопнув дверью так, что посыпалась на стене известь.
Его исповедь Жуков слушал очень серьезно, даже задумчиво. Иногда выпивал водки, и опять думал. Он продолжал еще долго сидеть. Слова Горохова как-то запали в его душу.
После войны Георгий Жуков долгое время будет протежировать Горохова. Будучи Министром обороны, Жуков пробил Горохову дорогу в Верховный Совет СССР. Анатолий Горохов несколько лет был депутатом. Всего этого Горохов добился путем шантажа. Он шантажировал Жукова, грозился ему рассказать всем, как тот не раз жил на фронте с ним, как с женщиной. Жукову ничего не оставалось, как подчиниться Гороховскому шантажу. Возможно, Жуков мог бы и убить Горохова, избавиться от него, подстроить ему автокатастрофу, или еще там что-то. Придумать не трудно, что с ним цацкаться - то. Но видимо, что-то ему мешало. А может, он просто не хотел этого делать. Может, Горохов действительно ему нравился, наравне с красивыми женщинами. Эти красавицы горящими глазами смотрели на Жукова, особенно, когда он сидел на белом коне, на Красной площади. Откуда им знать бедняжкам, чем их кумир занимался на фронте. Консерватизм иногда надоедает, человеку хочется новых, небывалых доселе ощущений.
Но все дело в том, что Анатолий Горохов не плохо преуспел и с другими маршалами. У него это не плохо получалось. Он вечно крутился, мелькал перед высшими чинами, как ветер перед флюгером.
В 1968-м году он был назначен помощником (или советником) маршала Андрея Гречко, для подавления восстания в Чехословакии. Позже маршалу Гречко присвоили звание героя ЧССР. А в 1980-м году, Горохов был также помощником Дмитрия Устинова, и тоже угодил в горячую точку, где им пришлось не легко, столкнувшись с общенародным мятежом в Польше. И все же, не смотря на славный военный путь, Горохов однажды сказал своему другу-журналисту:
- Ты знаешь, Витек, все - таки у Жукова хрен был лучше. Да и трахался Георгий Константинович хорошо, прям до сердца доводил свой член. Затем Горохов задумался, и вспомнил стишок, который он прочитал тому журналисту.
''Мне легче кончить, чем начать,
И легче сделать, чем родить,
И легче писать, чем писать,
День начался, пора свалить!''
Вот и вся его мораль, вот и все то, что Анатолий Горохов запомнил, понял, осознал, будучи адъютантом, или камердинером (как вам будет угодно) военных министров СССР.
ЭПИЛОГ
В 1981-м году Анатолий Горохов побывал в ФРГ, в Бохуме. Он поехал туда лечить свой глаз, который уже видел на 25%. И вот там, в одном из кафе на улице Бохума, сидя за столиком он услышал за спиной голос, вернее слова, от которых вздрогнул, и с открытым ртом повернулся к обладателю этих слов. А услышал он следующее:
- А! Толян! Сделай мне массаж, а то че то соскучился я тут без баб.
К полностью оцепеневшему от ужаса Горохову подсел Курбанов. Да, да, тот самый, только немного состарился. Ему уже было около 60-ти лет. Оказывается он живой, не умер. Горохов еле вымолвил:
- ...Вы? ... Живой?
- А разве это плохо (улыбаясь)?
- Вы же не вернулись с разведки тогда, в 43-м, под Воронежом.
- Да нет, Толян, я просто ушел к ним, к немцам. Остался у них. Если волк будет следовать законам, писаным для овец, он либо сам превратится в овцу, либо сдохнет. Самая лучшая смелость - это не высовываться, или во время смотать удочки. Смелость - это начало дела, но случай, хозяин конца.
- ...?...
- Я не люблю сражаться, я люблю побеждать. Понял, Горохов? А теперь, помассируй мне животик, Толян!
ГЛАВА 7
1948-й год. Сапармурат Ниязов.
В разрушенном от землетрясении Ашхабаде, перед руинами, вдоль старого дома, где из под земли были слышны страшные голоса людей, их стоны и вопли, их нескончаемый зов о помощи, стоял маленький 9-ти летний мальчик. Кругом был ужас, крики людей, кошмары и плачь матерей. Но что было странно, этот мальчик спокойненько глядел на весь этот ад, и также спокойно ел виноград. Предаваясь каким то мыслям даже улыбался. Его окликнула мать: "Сапармурат, где ты? Не теряйся с моих глаз, стой здесь!'' Она, разумеется, сказала это на родном туркменском языке.
В ночь с 5-го на 6-е октября 1948-го года, в столице Туркмении городе Ашхабаде произошло землетрясение силой 9-10 баллов по шкале Рихтера. Жилые одноэтажные дома из сырцового кирпича были уничтожены полностью. Почти все 2-х этажные дома из обожженного кирпича были разрушены. Около 40% жителей города погибли.
На имя Главнокомандующего Сухопутными войсками СССР, Маршала Конева, от имени Командующего Туркестанским Военным Округом, генерала Армии Петрова, было отправлено срочное и краткое донесение:
''В Ашхабаде произошло сильное землетрясение. Никаких связей с Ашхабадом нет. Просим немедленной помощи''. В этом донесении чувствовалось волнение.