СЛОВО ПЕРЕД КАЗНЬЮ
Выбор места для суда над Абакумовым был отнюдь не случайным. В Доме офицеров Ленинградского военного округа четыре года назад осудили на смерть Кузнецова, Вознесенского, Попкова и других, ныне полностью реабилитированных, поэтому гласный суд над фальсификаторами этого дела в том же помещении должен был наглядно продемонстрировать широким слоям советской общественности, что справедливость все–таки существует, а возмездие непременно настигает виноватых.
14 декабря 1954 года началось открытое судебное заседание выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР в составе: председательствующего — генерал–лейтенанта юстиции Е. Л. Зейдина, членов — генерал–майора юстиции В. В. Сюльдина и полковника юстиции
В. В. Борисоглебского, при секретарях — капитанах юстиции М. В. Афанасьеве, Л. М. Горбунове и Н. М. Полякове, с участием государственного обвинителя — Генерального прокурора СССР, действительного государственного советника юстиции Р. А. Руденко и защиты — членов Московской городской коллегии адвокатов Л. И. Гринева, М. В. Степанова, М. И. Рогова и Л. В. Павлова.
На скамье подсудимых находились Абакумов, Леонов, Лихачев, Комаров, Чернов и Броверман. Шварцман выступал в качестве свидетеля — материалы о совершенных им преступных деяниях были выделены в отдельное производство и его осудили позднее, в марте 1955 года.
О степени открытости суда над Абакумовым и о том, кто изображал публику в зале, говорит такой факт — стенограмма судебного заседания снабжена грифом «совершенно секретно».
В ответ на традиционный в судах вопрос, признает ли он себя виновным, отказавшийся от адвоката Абакумов заявил:
«Виновным себя не признаю. Это дело провокационное, оно сфабриковано Берией, Кобуловым и Рюминым».
В ходе судебного разбирательства Абакумов заявил следующие ходатайства:
— приобщить к делу его докладные записки в ЦК ВКП(б) и в Совет Министров СССР, касавшиеся всех вопросов рассматриваемого дела;
— приобщить к делу постановление директивных органов о расследовании преступной деятельности Кузнецова, Вознесенского, Попкова и других;
— приобщить к делу изданные им приказы и директивы, направленные на ликвидацию недостатков, имевшихся в работе следственного аппарата МГБ СССР;
— приобщить к делу постановление директивных органов о сокрытии Меркуловым некоторых материалов по делу «авиационников»;
— приобщить к делу протокол об окончании следствия, подписанный в январе 1953 года т. т. Ильичевым и Китаевым;
— вызвать в суд в качестве свидетеля бывшего первого заместителя министра государственной безопасности С. М. Огольцова, который непосредственно курировал Следственную часть по особо важным делам;
— рассмотреть в судебном заседании факты применения к нему мер физического воздействия в период предварительного следствия;
— занести в протокол судебного заседания, что на следствии ему не разрешали писать заявления в Президиум ЦК КПСС.
Обосновывая внесенные ходатайства, Абакумов объяснял, что в противном случае суд не сможет установить действительные обстоятельства, в которых он, Абакумов, принимал те или иные решения. Например, арестовывал ли он каких–то людей по собственной инициативе или выполнял приказы руководителей партии и государства; проводил в жизнь постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о мере наказания Кузнецову, Вознесенскому и другим или же решил этот вопрос по собственному усмотрению, и так далее.
С различными ходатайствами выступили и другие подсудимые. В частности, они настаивали на судебном расследовании физических насилий, допущенных по отношению к ним на предварительном следствии.
Как отреагировали на это государственный обвинитель и высокий суд? «Я считаю, — сказал Р. А. Руденко, — что большинство ходатайств, заявленных подсудимым Абакумовым (почему только одним? — К. С.), несостоятельны и удовлетворению не подлежат». Совещаясь на месте, суд, покорно шедший на поводу у государственного обвинителя, определил: «Вопрос о заявленных ходатайствах решить в ходе судебного следствия», — а потом преспокойно забыл о вынесенном определении.
Работу Руденко на этом процессе, мягко говоря, не назовешь ювелирной. Проиллюстрирую свой вывод на примере того, как Руденко допрашивал подсудимого Комарова:
«Руденко: Чем вы руководствовались, когда проводили следствие по так называемому «ленинградскому делу?»