Глава вторая
— Разуваться, я так понимаю, не нужно? — уточнил Михаил, когда лампочка осветила груду верхней одежды, сваленную на полу в прихожей, и длинный коридор, пол которого был покрыт равномерным слоем пыли везде, кроме протоптанной тропинки: спальня — холодильник — туалет.
Первым делом он распахнул настежь окна во всех комнатах.
— Замёрзнем, — попробовал возразить Олег.
— Лучше замёрзнуть, чем задохнуться. Кстати, иди-ка ты в душ. Только погоди… Где у тебя чай?
— Вот. — Гарин достал из шкафчика над плитой коробку с изображением ромашкового поля.
— Что это? Бабский? В пакетиках? — скривился Столяров. — Я спрашиваю, нормальный чай у тебя есть?
Гарин хотел было обидеться на «бабский» — вообще-то это был любимый Маринкин сорт, — но с удивлением обнаружил, что не может. Похоже, там, на мокрой кладбищенской глине, подполковник заплатил ему по всем счетам и даже с небольшим запасом на будущее.
— Есть ещё индийский. — Олег передал Михаилу запечатанную пачку с нарисованным слоном.
— О, то что надо! — обрадовался тот.
— А чайник…
— К чёрту чайник. У тебя плита газовая? Вот и хорошо. Всё, иди. Голову помой, в чистое переоденься, и это… Сильно там не спеши.
Гарин хотел ограничиться горячим душем, но, мельком увидев своё отражение в зеркале, заткнул ванну пробкой и пустил напор посильнее. Потом он разделся и снова подошёл к зеркалу. Только с четвёртой попытки ему удалось взглянуть на себя без внутреннего содрогания. Ну и рожа! Значит, клочки… Олег с сомнением провёл ладонью по подбородку и потянулся за бритвенным станком. Сквозь шум набираемой воды было слышно, как в коридоре заработал пылесос. Слипшиеся от пены пучки волос падали в раковину. Постепенно из-под физиономии опустившегося бомжа проступало лицо прежнего Олега Гарина. Только глаза в красных прожилках и глубокие лиловые круги вокруг них замаскировать было нечем.
Вода оказалась горячее, чем хотелось, но это было даже хорошо. Стиснув зубы, Гарин заставил себя лечь на дно ванны и расслабиться. Когда тело привыкло к температуре, он закрыл глаза, опустил голову под воду и начал отсчёт. Амударья один, Амударья два, Амударья три… Зачем Михаил нашёл его? Ясное дело, не для того, чтобы выразить сочувствие. Сочувствующий Столяров — это нелепость почище, чем добродушный бюрер. И уж точно не для того, чтобы пропылесосить квартиру и вынести мусор. Интуиция подсказывала Олегу, что эта генеральная уборка обойдётся ему очень дорого. Амударья пятнадцать, Амударья шестнадцать, Амударья семнадцать… Михаилу что-то нужно от него, но что? При счёте «Амударья пятьдесят» Гарин понял, что не очень-то хочет знать ответ. Вернее сказать, не хочет знать вообще. А что? Ещё десять секунд, максимум пятнадцать, потом глубокий вдох под водой — и можно будет никуда не идти, ничего не узнавать, а если повезёт, то и встретиться с Маринкой. Олегу уже доводилось тонуть — даже не в прошлой жизни, а в чужой, обернувшейся его личными ночными кошмарами. Это больно, но недолго. Амударья пятьдесят семь, Амударья пятьдесят восемь…
В дверь ванной постучали.
— Эй, ты там не заснул? — спросил Михаил.
Гарин выбрался из-под воды, пару раз судорожно хватанул ртом воздух и только после этого смог ответить:
— Да нет. Голову мою. Скоро выхожу.
Прежде чем покинуть ванную, он четыре раза вымыл голову с шампунем.
Столяров встретил его на кухне.
— Ну! Другое дело! — одобрительно заметил он. — Бритый, в халатике. Ты садись, садись.
Сам Михаил тоже успел сменить парадную форму одежды на рабочую. Жилетка и пиджак висели на спинке стула, из нагрудного кармана пиджака высовывался конец галстука. Брючины были подвёрнуты и, кажется, недавно застираны, две верхние пуговицы надетой навыпуск рубашки были расстёгнуты. Преобразилась и кухня. Исчезла гора посуды из мойки, мусор со стола, что-то ещё… Ах, да.
— А где?… — Олег провёл рукой по обоям в том месте, где раньше висела в рамке их с Маринкой фотография, сделанная прошлым летом на берегу московского пруда.
— Фотографии в спальне, в верхнем ящике стола, — объяснил Столяров. — Всё остальное барахло я отнёс в кладовку. Разберёшь потом, если будет желание. А пока вот держи, только аккуратно.
Он сунул в руки Гарину завёрнутую в кухонное полотенце литровую алюминиевую кружку, почти доверху наполненную густой чёрной жидкостью.
— Три глотка, — строго сказал Михаил.
Олег осторожно, двумя руками поднёс к лицу горячую даже сквозь полотенце кружку и, не касаясь металла губами, сделал глоток. В следующее мгновение он скривился и, стукнув кружкой по столу, шагнул к мойке.