— А ну стой! — схватил его за плечо Столяров. — Не выплёвывать! Глотать! Вот молодец!
— Это… что за хрень? — отдуваясь, спросил Гарин.
— Три глотка! — напомнил Михаил, подавая кружку.
Глядя на него с ненавистью, Олег влил в себя обжигающую горькую жидкость. И ещё раз.
— Всё? Доволен? — зло спросил он. — Это чифир какой-нибудь по рецепту Камня?
— Зачем чифир? Просто чай, — спокойно ответил Столяров. — Специальный, выводящий из запоя. На то, чтобы прокапывать тебе реланиум с панангином, извини, нет времени.
— Да что ты заладил: нет времени, нет времени! Нет времени на что? Вернее… до чего?
— Садись… — Михаил похлопал Гарина по плечу. — Голова прояснилась? Тогда поговорим. Кстати, ты не в курсе, где сейчас Пельмень?
— Без понятия. Когда всё случилось, я пытался с ним связаться. Написал, какого числа похороны и куда подъезжать, и послал сообщение на все адреса, какие знал. Он так и не появился. Даже на письма не ответил.
— Может, твои сообщения до него не дошли?
— Всё может быть. Вообще-то он хвастался, что может жить и работать где угодно, хоть на дрейфующей льдине, хоть на островке в Тихом океане, лишь бы там были банкомат и интернет.
— Ну да, банкомат… Он ведь опять взломал систему безопасности крупного банка. Через три недели после того, как я отмазал его по всем прошлым статьям. Ну не урод? Не дай Бог попадётся он мне на пути. Моментально получит в рыло!
— Я про банк не знал. Так ты нашёл меня, чтобы спросить о Пельмене?
— Не только. Я знаю, тебе это будет неприятно, но нам придётся поговорить о том, что произошло двенадцатого октября.
«О нет!» — мысленно простонал Олег, но вслух не произнёс ни слова. В какой-то мере он был готов к такому повороту разговора. В этом заключалась особенность Столярова. Он не просто делал больно, он делал максимально больно. Покойный Дизель всё-таки был прав. Палач, настоящий Палач…
— Я начну с карты, ладно? Так мне привычнее.
Поразительно, но Михаил как будто оправдывался перед ним. Он достал из внутреннего кармана пиджака ручку и свёрнутое в несколько раз бумажное полотно, как оказалось — карту Европы, причём довольно подробную. Даже сложенная пополам она едва помещалась на столе.
— Значит, как ты, несомненно, знаешь, двенадцатого октября этого года в двенадцать часов двадцать одну минуту потерпел крушение немецкий самолёт, следовавший по маршруту Берлин — Киев. Он разбился при посадке. Рухнул на взлётно-посадочную полосу под таким углом, словно пилоты были уверены, что до земли им ещё километра два. Все сто пятьдесят четыре пассажира и восемь членов экипажа погибли.
Столяров склонился над картой и обвёл кружком чёрный самолётик, больше похожий на крест, нарисованный к северу от Киева. Условное обозначение аэропорта.
— Дальше. Через одиннадцать минут после этого, в двенадцать тридцать две, потерпел крушение самолёт прибалтийских авиалиний, следовавший из Таллинна в Ларнаку. Он упал в районе Белой Церкви, в ста шестнадцати километрах от места падения первого самолёта. Из ста двадцати трёх человек, бывших на борту, не уцелел никто.
Михаил сделал вторую отметку.
— И наконец, российский чартерный рейс Анталья—Москва. Связь с ним была потеряна ещё до пересечения украино-российской границы. С экранов радаров самолёт пропал приблизительно здесь. — Он нарисовал третий кружок примерно посередине между населёнными пунктами Унеча и Стародуб. — Обломки обнаружили спустя четыре часа. Установленное время падения — двенадцать часов пятьдесят две минуты. Погибло… — Столяров вздохнул. — Погибли все.
— И к чему эти кружочки? — спросил Гарин. — Зачем ты вообще мне это всё рассказал? Я слышал то же самое раз сто из выпусков новостей.
— Значит, ты знаешь и официальную причину тройной катастрофы?
— Которую из них? Человеческий фактор? Отказ системы связи? Плохие погодные условия? Конечно, знаю. Только… Что значит официальную? Есть и другая?
— Есть. — Михаил кивнул. — За четыре минуты до первой катастрофы, то есть в двенадцать семнадцать, немецкий самолёт заходил на посадку с севера по широкой дуге, вершина которой находится вот в этой точке. Два других самолёта следовали регулярными курсами и были в это же время, соответственно, здесь и здесь.
Столяров сделал три новые отметки. При этом ему пришлось вдвое уменьшить радиусы кружков, чтобы они не пересеклись друг с другом.
— Что это? — подался вперёд Олег. — Бермудский треугольник?
— Хуже. Припять и её окрестности.