Артефакты были сделаны из доспехов паладинов, дарованных тем самими богами, и они откликались на появление бога, хотя монахам это не было известно, а если честно, то, скорее, неважно.
Важно только то, что наконец был получен ясный сигнал — боги вернулись в этот мир.
Спустя пару дней после сражения Виктора с Папой, Ронаддур проснулся от крепких пинков в бок.
Открыв глаза, лежащий на бетонном полу тюремной камеры король встретился взглядом с Гелдором, который его, собственно, и пинал, пытаясь привести в чувство.
Ронаддур лишь притянул к себе деревянный бочонок вина и вновь закрыл глаза, желая вернуться к замечательному сну, в котором он был окружён грудастыми дворфийками и морем вина.
К сожалению, Гелдор не планировал давать ему сделать это.
Со всей дури пнув монарха, он со злобой прорычал:
— Вставай, дерьмо свиньи! Драконы вернулись!
Король резко открыл глаза и, подскочив с земли, огляделся по сторонам в поисках своих создателей, однако уже через секунду, поняв, что его товарищ обманул, он начал закатывать рукава, желая вломить ему, чтобы неповадно было так шутить.
Гелдор со своей стороны стоял с серьёзным лицом, всем своим видом давая понять, что это не шутки, и, опережая вопрос монарха, вновь сообщил шокирующую для любого дворфа новость.
— Собственными глазами видел дракона, а на его голове сидел рыцарь с пылающими крыльями, — заявил он.
Ронаддур, пропустивший сражение с Папой и вообще всё, что происходило в последние несколько дней, только теперь обратил внимание на полицейских, что носятся по участку, и пустующие камеры, что в обычное время забиты пьянчужками и мелкими преступниками.
Вспомнив, что у него жутко болит голова, монарх, склонившись, подобрал бочонок и, отойдя к койке, стоявшей у стены, усевшись на неё, открыл его, а затем обратился к товарищу.
— Что произошло? — спросил он, после чего стал большими глотками пить содержимое.
Гелдор, подойдя к нему, сел рядом и потихоньку начал рассказывать всё, что произошло.
Опуская неинтересные детали и то, что ему было неизвестно, дворф рассказал всё, что знал, после чего, забрав бочонок у короля, сам начал пить, желая немного освежиться.
Ронаддур смотрел на бетонный пол тюрьмы, обдумывая услышанное, а спустя пять минут вновь заговорил.
— Сомневаюсь, — коротко заявил он.
Для посторонних это слово ничего не значило, но эти двое отлично понимали, о чём идёт речь.
Каждое создание драконов заглушало тоску по создателю своими способами. Дракониды копили драгоценные ресурсы и артефакты, орки сражались без конца, чтобы к возвращению своих богов стать сильнее, а дворфы пили.
За миллионы лет они привыкли к такой жизни и не хотели от неё отказываться, во всяком случае, не дворфы.
В касте слуг драконов они занимали самое низшее положение рудокопов и кузнецов, которые ничего больше своим хозяевам дать не могли.
После того, как создатели исчезли, дворфы могли жить так, как хотят, и эта новая жизнь была очень интересна, а в последнее время и вовсе полна невероятными событиями и открытиями.
Если прямо сейчас драконы вернутся, участь карликов будет незавидной, ведь им придётся отказаться от всего этого и навечно вернуться в подземелья, где они до смерти будут копать руду для своих ненасытных богов.
Ронаддур сомневался в желании такой жизни, хотя именно для этого их и создали.
Гелдор, сидевший рядом, поставил бочонок и, сжав кулаки, заявил товарищу:
— Я не пойду вслед за нашими предками и не стану проводить свою жизнь, как они!
Удивлённый Ронаддур посмотрел на своего друга, а затем, немного расслабившись, усмехнулся.
— Тогда и я с тобой! К чёрту быть королём! Отправимся путешествовать или затаимся, пока драконы не сбегут вновь! — заявил он. Всё это, конечно, были шутки, ведь они никак бы не смогли не ответить на зов своего бога.
Как только драконы прикажут, ни одно из их созданий не сможет проигнорировать приказ, и им придётся повиноваться, даже если они этого не хотят.
Гелдор также посмеялся над словами короля, а вскоре, приняв серьёзный вид, вновь заговорил, протягивая бочонок монарху.
— Есть новости похуже, — начал говорить дворф, глядя, как его товарищ поднялся с койки и начал разминать затёкшее тело.
Король, делая наклоны, недовольно ответил.
— Что могло быть хуже разрушения Ривенхолла и множества смертей?
Его товарищ, долго собиравшийся с духом, наконец ответил.