— Если бы ты знал, друг мой Иосиф, как непереносима для меня эта задержка, — говорил он еврею, пока тот промывал и смазывал целебными мазями оставленную зазубренной стрелой кровавую отметину на его теле. — Моя возлюбленная томится в плену, а я, зная, где она, вместо того чтобы нестись к ней и сделать все, чтобы освободить леди Джоанну, вынужден торчать тут…
— Да, вынужден, — мягко, но настойчиво произнес Иосиф, перебив его. — И пока ты окончательно не поправишься, никуда не поедешь. О праведный Авраам! Неужели ты уже запамятовал, как совсем недавно от раны скончался один очень сильный рыцарь-тамплиер, которого ты вез из края ассасинов?
Мартин вздохнул. Да, они вместе с маршалом ордена храма Уильямом де Шампером спасались от посланных за ними преследователей Старца Горы, маршал был ранен, и хотя Мартин вывез его из опасных Антиливанских гор, от раны у крестоносца произошло заражение и он скончался в замке госпитальеров Маргат. Перед смертью тамплиер поведал своему спасителю, где скрывают его сестру, возлюбленную Мартина Джоанну де Ринель. Странно свела судьба Мартина с Уильямом де Шампером. Сперва непримиримые враги, они под конец стали соратниками по оружию, вместе отбивались от людей Старца Горы, вместе совершили опасный путь и в итоге между ними возникла дружба. И, уже умирая, тамплиер Уильям доверил Мартину судьбу своей сестры, похищенной людьми Саладина.
И вот он вынужден задерживаться, понимая, что без тщательной подготовки не сможет справиться с заданием. А тут еще это ранение…
— Ты можешь принести мне карты, Иосиф? — попросил он друга, зная, что у торговавших по всем окрестным землям евреев имеются очень неплохие планы местности и караванных путей.
Мартин просидел над ними до самого вечера, пока не явился Эйрик.
Норвежец размотал чалму и провел большими ладонями по начавшим отрастать огненно-рыжим волосам. От него попахивало вином, сам он был заметно во хмелю и даже пошатывался всем своим массивным телом.
— Что творится, провалиться мне в темную Хель! — воскликнул этот язычник, оставшийся верным старой религии своих предков-викингов. — Вот это свадьба так свадьба! Весь город украшен шелковыми тканями, все ликуют, на площадях курится фимиам, повсюду слышатся воспевающие хвалу молодоженам женские и детские хоры. И это несмотря на то, что тело маркиза Конрада едва успели отпеть в местном храме Святого Петра. Говорят, вдова Изабелла горестно убивалась во время погребения супруга, но уже тогда поглядывала на красавца Генриха де Шампаня. Она и на венчание явилась в трауре, выражая тем последнюю скорбь по убиенному Конраду, но на свадьбе подле жениха особой грусти не проявляла. А ведь брюхата, как корова, того и гляди вот-вот схватки начнутся. А что же Генрих? Ведь даже став новым королем Иерусалимским, он вынужден будет признать ее новорожденного законным наследничком своего только что приобретенного трона! Мне вон рассказали, что Генрих сперва вроде как и не соглашался на этот брак, ну да его уговорили. Ну и дама ему нравилась, некогда он так куртуазно за ней ухаживал. Эх, забавные дела творятся, клянусь тем отличным красным вином, каким попотчевали меня славные парни-крестоносцы в залах Тирского замка! А отчего бы и не выпить? То похороны, то свадьба! А то и роды! В веселенькое время живем, друг Мартин.
— Эйрик, тебе бы следовало быть осторожнее. Не ровен час, наткнешься на кого-то из знакомых. Учти, мы так скоро с тобой покинули стан крестоносцев под Арсуфом, что твое появление может вызвать подозрение.
Эйрик хлопнул себя большой ладонью по колену.
— Обижаешь, приятель! Я был осторожен, как прокравшаяся на свидание монастырская послушница! И ни с кем из старых знакомцев не общался. Зато в Тире есть недавно прибывший отряд моих земляков-норвежцев, с которыми я выпил не одну чашу, да еще и клялся примкнуть к ним, когда войско выступит на этого изувера Саладина, так подло похитившего нашу девочку Джоанну.