После чего вновь опустила его к посоху, медленно и осторожно протянула вперёд руки, напрочь забыв о поводьях, что просто упали вниз, коснулась древка, сжала пальчики, прижала подарок к себе и… в одно движение подалась ближе, уткнувшись лобиком мне в грудь и продолжая крепко сжимать посох в ладошках.
— Ну что ты? Что такое? — нежно обняв миниатюрное тельце, я начал успокаивающе гладить девушку по спине, одновременно с этим зарывшись губами ей в макушку между пушистых ушек.
— Мя… — тихо-тихо донеслось мне в ответ, а потом послышалось уже привычное тёплое тарахтение, руладающее при каждом вздохе котодевочки.
Момент нежности не прервал нашу поездку — коняшка и без поводьев мерно топала по дороге, никаких происшествий и даже случайных путников тоже не встретилось, так что я умиротворённо гладил Нэроко между ушек, а километры пути между тем послушно проглатывались колёсами повозки. Девушка зарылась мне в грудь носиком и продолжала тихонько мурлыкать, настраивая меня на то самое настроение, когда ничего не хочется менять и кажется, что просидел бы так целую вечность. Даже мелькнула мысль, пока мы всё равно не двигаемся, прожать кнопочку принятия нового пакета информации, но как она мелькнула, так и пошла дальше — потенциальная опасность никуда не девалась, так-то, если подумать, подобный манёвр лучше вообще до города отложить, где точно безопасно и ничего случиться не должно, но утерплю ли? Хороший вопрос.
Вечер подкрался совершенно незаметно, и наступила пора останавливаться на ночь, о чём нам, в первую очередь, намекнула начавшая замедляться лошадка. Смех смехом, но без такого сигнала мы могли бы и забыться, я так точно, ибо ни малейшего дискомфорта от нашей позы не испытывал, а вот удовольствия — кучу.
Нэроко тихонько шепнула «Спасибо» и, отстранившись от меня, с явным смущением полезла доставать поводья, при этом избегая смотреть в мою сторону. Ещё через несколько минут мы нашли подходящий пятачок земли, куда можно было удобно съехать с дороги, и, загнав повозку под кроны деревьев, чтобы её было не слишком видно со стороны, принялись обустраиваться. Дело это уже было привычное: сначала позаботиться о транспорте — распрячь, задать корма, стреножить, попутно пройдя щёткой; потом подыскать сухостой на дрова и, используя купленный топорик, заготовить топлива с расчётом на вечер, всю ночь и утро. Нэроко тем временем колдует над котелком и просто колдует, осваивая новый посох и привыкая к механике его использования для хранения и высвобождения заклинаний.
Ужин получился простым, но от этого ни менее вкусным, ни менее сытным он не стал. Картофельно-мясная похлёбка, приготовленная на огне, да ещё тем, кто умеет готовить на огне, вышла замечательной. А ещё я в очередной раз убедился, как мне повезло с Нэроко, ведь чистить картошку обычным ножом я изрядно отвык, избалованный специализированными приспособами, а котодевочка, казалось, вообще не задумывалась о том, что это должно быть сложно, срезая кожуру с такой скоростью, словно мандарин чистила, просто — раз-раз, и готово. Я даже помощь предложить не успел.
Ну а после приёма пищи (и помывки посуды) пришла пора укладываться спать. Имея вместительный фургон с крышей и не имея причин опасаться насекомых, палатку мы давно не раскладывали, только расстилали поверх досок, чтобы помягче было. И вот я, терзаемый смесью любопытства и азарта, отозвал доспехи, занял своё место и хотел было уже согласиться на предложение Системы по новым знаниям, как оказался прерван самым грубым образом. Каким именно? Ну… отошедшая было в кустики Нэроко вернулась и тоже залезла в фургон. Но это бы ладно, грубым в плане отвлечения был факт того, что вернулась она, укутавшись в один дорожный плащ, с влажными волосами и держа всю свою одежу сложенной стопочкой в руках. А потом она положила эту стопочку на левую от меня скамейку вдоль борта и скинула плащ, во всех подробностях демонстрируя, что из всех предметов гардероба на ней реально только сапожки.
— Нэроко? — пусть открывшийся мне вид был прекрасен и некоторые идеи насчёт его причин у меня вполне себе возникли, но я счёл нужным уточнить диспозицию.
— Я сейчас, — ничуть не смущаясь (то есть на самом деле — даже её хвостик вёл себя спокойно и безмятежно), девушка аккуратно свернула плащ, уложила его на лавку и присела сверху, начав стягивать сапожки.
Молча приняв сидячее положение, я принялся ждать, что будет дальше, ну и просто любоваться прекрасной девушкой, не без того. При ближайшем рассмотрении удалось установить, что влажные у неё не только волосы, но и вся остальная кожа, словно она умудрилась где-то помыться или хотя бы облиться водой. За версию помывки говорил и запах местного жидкого мыла, флакончик с которым также можно было заметить в стопочке её вещей. А ещё мисс Тэру или замёрзла, или была сильно возбуждена, потому как вишенки на её холмиках имели вид крайне бодрый и, так сказать, заострённый. В ракурсе же отсутствия на коже видимых мурашек…
Мысль моя была прервана, ибо, закончив разбираться с сапожками, девушка вновь встала, перешагнула одной ножкой через меня, подалась ближе и, оседлав мои бёдра, полезла целоваться, что автоматически означало, что отвлекаться на всякое постороннее мне сразу расхотелось. В том числе и на прожимание [Да] в системных сообщениях. Как вообще можно рисковать провалиться в кому, когда к тебе прижимается обнажённая нэка со вполне понятными намерениями?
— Не то чтобы я не был рад такой инициативе, — уже обняв малышку и начав выводить подушечками пальцев узоры на её шелковистой спинке, прерываю нашу игру языков, в которой с первого раза Нэроко уже очень продвинулась, — но с чего вдруг вот так вот, посреди леса?
— Хочу, — в полуприщуре глядя мне в глаза своими сиреневыми омутами, миниатюрная чародейка взяла мои руки и сместила одну к себе на попку, а вторую на левую грудь, — показать, как я… — девушка подалась ближе, сама вжимаясь сосочком мне в ладонь и касаясь губами мочки левого уха, — рада, что ты выбрал меня, — после чего последовал нежный и почти невесомый, но полный чувства укус за ухо, а пальчики Нэроко возбуждённо заскользили по моему торсу.
Глядя, как у неё за спиной начал помахивать хвостик, и ощущая, как зубки котодевочки вместе с губами и язычком всеми силами стремятся доставить мне удовольствие, постепенно смещаясь с уха на шею, я не смог больше терпеть и, отозвав поддоспешник со всем прочим «нижним бельём», сам включился в процесс предварительных ласк. Да и с чего бы мне не включиться? Тот факт, что заниматься подобными вещами лучше на мягкой кровати, вовсе не означает, что я решительно против походных вариантов, тем более нервозность и опаска первых дней этого похода уже схлынули.
— М-нях, — прервав свои движения, задрожала Нэроко, когда моим пальцам удалось нащупать уязвимую точку, расположившуюся у неё над хвостиком. — Вайтли…ан, — прошептала котя, потянувшись за новым поцелуем.
— М-м-м? — попросил я продолжить мысль, с готовностью поймав её губки и вновь смещая ладонь на упругую и потрясающе гладенькую ягодицу малышки. Ну и, конечно, второй конечностью разминая и поглаживая мягкий холмик с твёрдой вершинкой.
— Ха… — спустя минуту шумно вдохнула котодевочка, сама подавшаяся назад ради кислорода, — ты… ты заботишься обо мне, защищаешь… Б-балуешь, — носик Нэроко уткнулся мне в шею, а кожу обдало тяжёлое дыхание. — Этот п-посох… я бы вряд ли когда-ньябудь на подобный, мх-х-х, заработала… и… х-хочу отблагодарить тебя… н-но… мне нечего тебе подарить. Кроме… мр-р-р… себя…
— Поверь мне, это намного больше, чем стоит какой-то посох, — шепчу в её пушистое ушко, нежно скользя пальцами по шелковистой коже красавицы, в который уже раз поражаясь её откровенно сказочной гладкости и нежности, не нарушаемой ни единым жёстким волоском или не к месту выскочившим прыщиком, что вечно найдутся на теле даже давно вышедшего из подросткового возраста человека моего родного мира и которых, как я успел убедиться, почти не бывает у местных жителей. По крайней мере, если речь идёт о девушках-кшарианках…
— Неправда, — между тем со смесью строгости и стыда в голосе возразила Нэроко, продолжая дышать мне в шею, — за такой посох на рабском рынке ты мог купить с полсотни женщин намного лучше меня.
— Глупенькая, — мои губы чмокнули её в основание органа слуха, — я же сделал его, чтобы тебя порадовать. Не сравнивай мою симпатию к тебе с пошлой куплей-продажей услуг, — я понимал, что хочет сказать девушка, да и в прежнем моём мире пусть никто не говорил подобное вслух, но все прекрасно понимали, что состоятельный мужчина дарит своей спутнице дорогие украшения, как правило, не просто по доброте душевной, но вполне рассчитывая на ответные жесты с её стороны вполне определённой направленности. Тем более мы и так уже любовники. Правда, конкретно в этот раз это было скорее экспериментом и действительно без задней мысли. Сравнивать же Нэроко с какими-то другими женщинами, пусть хоть десять раз более фигуристыми и умелыми в постели, было и вовсе абсурдно. Да, я понимал её мысли, понимал, что в этом мире всё так же, как и в моём, просто народ честнее и не стесняется называть вещи своими именами… Это непривычно, но скорее плюс, чем минус. Однако ценил я Нэроко не только и не столько за плотские удовольствия, что она могла подарить, — её человеческое участие было для меня стократ важнее банальной разрядки… хотя я и не настолько святой, чтобы отказываться от благодарности, выражаемой столь приятным для нас обоих способом.