Внутри трактир был попригляднее, чем в Палуда-Верде. Да и само село, несмотря на название, насколько успели заметить Жоан и Джорхе, было вполне приличным.
Все уселись за длинный стол, и трактирщик (который тоже был на площади и вошел в трактир следом за ними), пройдя за стойку, тут же принялся наливать в кружки пиво. Крикнул:
– Анита, неси сеньорам поленты со шкварками, да потом возьми у них фляги, наполни пивом. А с вас, сеньоры, тридцать сентаво за флягу, двадцать за поленту и десять – за кружку с каждого.
Джорхе показал ему два серебряных реала:
– И овса для лошадей четыре мерки.
Трактирщик кивнул, и подошел к столу с полными руками кружек, ловко расставил их, не пролив ни капли, и сам сел за стол. Анита, пожилая подавальщица, тут же поставила две тарелки с кукурузной полентой, исходящей паром, с еще шипящей кучкой шкварок на каждой. Джорхе и Жоан быстренько достали ложки и принялись за еду. Староста припал к кружке, сделал пару крупных глотков, а потом сказал:
– Вы, сеньоры, сразу видать – люди серьезные. С самопалом вон, с тесаками. Может, того, сходите с нашими на замковый взгорок, при свете дня глянуть, что там да как…
Жоан помотал головой, наворачивая поленту:
– Ну уж нет. Да ни за какие деньги, еще чего. Дураку понятно, что там нехорошее творилось, то ли магия какая, то ли фейри бесились, то ли нежить – хрен пойми. А против всего этого самопал и тесаки не помогут. У нас в Фарталье, если что подобное случается, так вызывают паладинов, а самим соваться – упасите боги.
– Да где ж нам паладинов взять. Их у нас отродясь не было, есть, конечно, княжьи Слуги Церкви, только они разве что молиться горазды да за ведьмами и колдунами охотиться. У нас же в доме священника сейчас как раз четверо таких сидят, вчера еще какую-то ведьму, из столицы сбежавшую, ловить приехали. Так мы их с рассвета уговаривали пойти глянуть – ни в какую, – староста опять хлебнул пива и утер пену с усов.
Жоан и Джорхе и сами попробовали пиво – оказалось сносным. Джорхе вернул разговор к изначальной теме:
– Так а что ж это у вас там на холме такое? С дороги видно, что вроде бы какие-то развалины старого замка. У нас такие развалины всякие ученые раскапывают, изучают, а путешественники интереса ради рассматривают. И уж точно никакой такой жути, вроде этой ночной, в них не происходит.
– Эх, сеньоры, да в вашей Фарталье такого, небось, уж давно нету, – сказал трактирщик, вздыхая. – А у нас еще полсотни лет тому вовсю маги кровавые с некромантами заправляли. Вот и у нас доны наши потомственными некромантами были. Сеньоры Калаверасы. Испокон веку они этим занимались... Дань с нас особую брали – девку или молодку раз в десять лет, в жрицы Смерти ее определяли... такие жрицы не живут долго, вот так часто и требовались. Ну зато уж тем, из чьей семьи такая жрица была, оброк снимали, а то и награду какую давали. Ну и отдельно – если у них там помирал кто, тогда тоже человека требовали, но уже без разницы, бабу или мужика, старого или молодого – в супровод сеньору для загробной жизни. И покойников тоже требовали им отдавать. А в остальном сеньоры как сеньоры. Право первой ночи, оброки и рекрутская повинность. А барщину не требовали, на их полях мертвяки ходячие работали, которых они из покойников делали.
Жоана аж передернуло:
– Ужасы какие. Как такое вообще терпеть можно было?
– А чего там, – пожал плечами староста. – Договор со старых времен был: взамен они магией, когда надо, помогали, и нас от хворей и всяких напастей оберегали. И оберегали ведь... Ну, пока кто-то из них не додумался вроде как до особенного бессмертия. И тогда они все заделались такими вроде как мертвяками, но не безмозглыми, а как при жизни, только мертвыми. Вся семья их тогда в такую нежить оборотилась – и старый дон Калаверас, и два брата его, и их сыновья. Все девятеро мужчин. Что с женщинами их стало, того мы не знаем, только их с той поры не видал никто. А сеньоры Калаверасы тогда объявили, что оброк на всех один налагают, раз в год с села и хуторов триста песет… и требуют не жрицу раз в десять лет, а любого человека – но зато каждый год. Ну, сами понимаете, такое уж нам не понравилось. А тут еще проповедники Пяти пришли, и князь начал против донов выступать… Ну, мы всем селом, все мужики, в княжье ополчение под знамена Пяти богов и вступили. Ну, то есть, не мы сами, а наши деды и отцы, конечно. Тогда-то замок Калаверасов и сожгли, склепы их заколотили. И все было ничего, пока наш пастух, дурак такой, с пастушкой с Кочковатого Хутора не стали на старом кладбище трахаться. Разбудили Калаверасов да и сами сгинули. И с той поры каждую ночь Калаверасы стали из склепов вылезать… В село-то не совались, хвала богам, обережные знаки их не пускают. Но на дороге людей хватать да в окрестностях, кто зазевался и до ночи не успел до жилья добраться – только так. Так что вы, сеньоры, уцелели лишь божией милостью.