Девушка прижала ладонь к его губам:
– Ничего не надо говорить и не надо извиняться. Давайте просто это сделаем, да и всё. Пожалуйста, раздевайтесь.
Она сняла жакет и отложила его в сторону, расстегнула наборной красивый пояс, сняла юбку. Поскольку юбка была для верховой езды, то она просто запахивалась от бедра к бедру, и снять ее оказалось легко даже сидя в довольно тесной палатке. Глядя на нее, Джорхе вздохнул тихонько и продолжил раздеваться сам. Размотал кушак, расстегнул пуговицы на штанах и стянул их, снял рубашку. Стесняться ему в этом смысле было нечего: никакого пуза и в помине нет, смуглый, поджарый, подтянутый, сложен хорошо, мускулы вполне просматриваются, хоть до Жоана ему в этом, конечно, очень далеко.
Беренгария решительно стянула тонкую нижнюю сорочку и панталоны, оставшись только в чулках. Собралась было снять и их, но тут наконец посмотрела на Джорхе и замерла – он как раз разделся полностью, и просто сидел рядом, искоса на нее поглядывая. В свете маленького светошарика, подвешенного под конусом палатки, его можно было неплохо рассмотреть, и увиденное княжне понравилось. По крайней мере он был точно красивее, чем ее первый и единственный любовник. И вдруг она застеснялась своей худобы и торчащих ребер, и густой рыжей поросли внизу живота, и веснушек, которые у нее, как у всех светлокожих рыжих, усыпали не только нос, но и плечи, и даже грудь. Она закрыла грудь руками, подтянула ноги к животу и свернулась калачиком. Маг тут же резко повернулся к ней, взял мягко за плечи:
– Что случилось? Не бойся, всё будет хорошо. Правда. Обещаю.
Он поцеловал ее – не так, как тогда, когда они целовались по брачному обряду, а сильнее, настойчивее, откровеннее, страстнее. И она ответила – робко и неумело, а маг, оторвавшись от ее губ, поцеловал шею, спустился ниже, пощекотал губами ямочку между ключиц, и развел ее руки, открывая груди и целуя и ложбинку между ними, и сами белые, круглые груди, и маленькие розовые соски на них, и нежно гладил их кончиками пальцев. Беренгария охнула от неожиданного ощущения – ее незадачливый любовник-гвардеец никогда грудь ей не целовал, а только тискал, беспорядочно и грубо. И вообще тот бы уже навалился сверху, вжимал бы ее в постель, засаживая сильно и торопливо. Она думала, что так и должно быть, и не понимала, что другие женщины в этом находят – ведь ничего приятного, наоборот, тяжело и больно. Она положила ладони Джорхе на плечи и стала поглаживать их, совершенно не зная, что и как надо делать, чтобы ему понравилось. Но он не выразил никакого недовольства, продолжал целовать ей грудь, одну руку подсунул ей под плечи, приобнимая, а второй стал гладить живот, спускаясь все ниже, а потом его ладонь вдруг нырнула ей между ног, приминая рыжие густые волоски, легонько сжалась там, отчего девушка охнула и застонала куда громче, чем от поцелуев. Джорхе погладил ее там, перешел на внутреннюю сторону бедер, добрался до нежных впадинок под коленками, для чего ему пришлось проникнуть пальцами под подвязки чулок и спустить их ниже. Потом снова вернулся к промежности, опять погладил там, чувствуя под пальцами жар и влажность возбужденной плоти. Под этими ласками она раздвинула ноги, чуть подалась к нему, откинулась на спину.
В палатке не очень-то удобно заниматься любовью иначе, чем лежа. Беренгария явно ждала, что Джорхе ляжет на нее сверху, но ему не хотелось – слишком она казалась ему хрупкой и нежной для этой позы, все-таки он, как и все Дельгадо, был довольно крупным мужчиной. Потому он лег рядом с ней, обнял ее за грудь и живот, и повернул спиной к себе, прижался бедрами к ее попке, слегка толкнул коленом, и она согнула ногу, открываясь. И он плавно вошел в ее лоно, отчего она застонала, подалась к нему, обеими руками схватилась за его руку, обнимавшую ее за грудь:
– Ох, как хорошо!
И они задвигались в быстром ритме, как-то сразу приноровившись друг к другу. Беренгария стонала, ничуть не сдерживаясь, крепко обхватила ногами его ноги и прижималась к нему все сильнее, пока ее не накрыло ярким, безумным водоворотом наслаждения. Достигнув пика, она вскрикнула, прерывисто вздохнула и ослабила хватку. Ее все еще трясло уходящими волнами восторга, какого она до сих пор никогда не испытывала. Джорхе повернул ее к себе, обнял и поцеловал. Она прошептала, погрузив пальцы в его светлые стриженые волосы:
– Грасио… это было так чудесно… я и не знала, что так бывает. Ты… невероятный.
Тут-то Джорхе и понял, насколько поганой была ее жизнь до этого – ведь даже любовник ей попался какой-то такой негодящий, что он, Джорхе, на его фоне оказался невероятным, хотя всегда считал себя в общем-то самым обычным в этом плане человеком. И ему стало даже как-то стыдно, хотя вроде бы не с чего.