– Боги смотрят на нас, я чувствую. Идем.
Дальше всё пошло как по заказу.
Они вышли на площадь, пройдя мимо аж трех Слуг Церкви совершенно незамеченными, хотя Джорхе был уверен, что родные фартальские инквизиторки бы уж точно обратили внимание на ту кучу амулетов, которыми он был увешан, и может быть, даже поинтересовались бы, а зачем ему столько в мирном городе.
На площади пришлось побродить между торговых рядов, для виду прицениваясь к местным товарам. Продавали здесь разное: овощи, фрукты, мясо (в основном птицу, главным образом водоплавающую, нутрий и лягушачьи лапки), печеный ржаной хлеб в виде плоских бубликов, нанизанных на палки по десять штук, сладости в виде ягодной пастилы, леденцов, орехового печенья и ягод в сахаре, корзины и циновки из рогоза, шкурки бобров и нутрий, деревянную и глиняную посуду, мед, лечебные травы, мыльный корень, готовую одежду – словом, в основном местные товары. Правда, был и ряд крытых прилавков, над которыми висела полотняная вывеска «Заграничные товары». Здесь торговали фартальскими товарами: косметикой, кружевами, тканями, посудой, продавали чай, кофе, тростниковый сахар и цукаты, и даже была лавка амулетов, возле которой толпилось больше всего народу. Джорхе интереса ради подошел глянуть, да сразу и отошел. Сказал Жоану:
– Всякая дешевая мелочь – светошарики, огнекамешки и простые амулеты в основном от дизентерии или холеры. Причем сделано явно какими-то студентами. А продают очень задорого. Представляешь – десять песет простенький амулетик от дизентерии! Да ему красная цена сорок сантимов, он же в лучшем случае три месяца протянет.
Жоан хмыкнул:
– Нам Бласко рассказывал, как это устроено. Он же тоже сальмиец, только из Ковильяна. Его тетка в тамошней королевской мажеской академии преподает. Говорит, их студенты так подрабатывают: такую мелочь мешками начаровывают и сдают планинским перекупщикам по три реала за десяток. А те уж тут продают поштучно, наваривают сам видишь как.
Беренгария вздохнула:
– Так у нас даже такой амулет заполучить – мечта для многих недостижимая... О. А вон и уборная, – она показала на притулившееся к высокой каменной ограде обшарпанное строение с грубовато вырезанным на двери изображением мальчика, сидящего на горшке.
Они зашли в уборную по очереди, и к их радости никого кроме них там не оказалось. Воняло, правда, в уборной знатно, и было довольно грязно. Беренгария сняла с шеи адамант, спрятала в кармашек, подошла к дальней стене и приложила к ней ладонь. С легким шорохом стена уехала вниз, открыв прямоугольный проход в четыре фута высотой и два шириной. Все трое в него пролезли, после чего Беренгария таким же способом его закрыла.
Вокруг было темным-темно. Жоан тут же вынул из кармана светошарик и зажег его:
– Куда теперь?
– А прямо. Сейчас коридором футов сто пройдем, потом начнутся тюремные подземелья. Камер там немного, и, наверное, кроме сеньора Микаэло, там никого и нет.
– А тюремщик?
– Тюремщик есть. Но вы, наверное, с ним справитесь? – Беренгария пошла вперед. Жоан двинулся за ней, Джорхе пошел последним.
– Уфф, да тут всё следами магии крови просто размалевано, – сморщился Жоан. – Довольно старыми, правда. Самые свежие – лет семьдесят-шестьдесят назад.
– Конечно. Другой-то магии у нас тогда почти и не было, – кивнула Беренгария. – А здесь в старые времена столько всего происходило... разного. И колдовали на крови не только по мелочам, как я, но и по серьезному, с кровавыми жертвами.
– Вижу, – Жоан как раз прошел мимо замурованной двери в камеру, где еще полыхал алым рунный круг со следами жертвоприношения в нем. – Кошмар какой-то.
Впереди после поворота показался свет, и Жоан погасил шарик:
– Сейчас я вперед пойду, а вы сидите тут, пока не позову.
Он вошел в легкий транс, создал поисковый огонек и пошел вперед. Беренгария прошептала:
– А… он справится, если что?
– Не сомневаюсь, – так же шепотом ответил Джорхе, сжав ее руку. – Жоан – хороший паладин, хоть и молодой. Он и глаза отвести может, и морду набить почти без шума, и много чего еще. Даже магам. А на него самого магия плохо действует...
Жоан осторожно выглянул в освещенный коридор и увидел широкий короткий проход между двух рядов зарешеченных дверей в камеры. В конце этого прохода была площадка с нишей, на которую, по всей видимости, выходили два других коридора, с лестницами. А в нише на этой площадке за столом сидел толстый пожилой дядька в кожаных штанах и куртке, и дрых, оглашая своим храпом всё подземелье. Перед ним стояла пустая винная бутылка. Жоан задумался. С одной стороны, вроде тюремщик спит крепко, и ничего делать не надо, с другой стороны… а вдруг проснется?