Паладин непристойно выругался, выдернул клинок и сунул его в ножны. Огляделся. Улица по-прежнему была пустынна, но это пока. На грохот развалившегося склада сейчас сюда точно кто-нибудь прибежит, так что пора отсюда уходить.
Тем более что Оливио чувствовал накатывающую на него дурноту и слабость.
«Устал. Вымотался, прямо сказать», – подумал он. Отряхнул мундир как мог, утер лицо и быстро пошел прочь.
Дурнота не проходила, более того – усиливалась. Идти становилось труднее, его начало шатать. Встречные горожане косились на него – кто с любопытством, кто с осуждением. Видимо, он был похож на пьяного. Оливио было плевать, что о нем думают окружающие, хотелось только одного – добраться до казарм, упасть на свою кровать и отлежаться.
Упал он раньше – сразу за порогом спальни младших паладинов, прямо под ноги Робертино.
Робертино кинул на лавку пачку медицинских брошюр и два мешка с обувью, которую забрал у сапожника (не дождавшись друга, забрал и его обувь, и поспешил в казармы, подгоняемый невнятным, но каким-то очень неприятным беспокойством), подхватил Оливио и потащил его в свою лекарскую каморку.
– Что с тобой стряслось? – он уложил его на лавку, зажег светошарик и раскрыл ящик с инструментами.
Оливио едва нашел силы, чтоб ответить:
– Маги крови…
– Что?!
– Напали, – Оливио вяло махнул раненой рукой. Ему стало еще хуже, теперь помимо дурноты его били попеременно то озноб, то жар. – Помнишь, я одному магику вломил? Так это он… поквитаться захотел…
Робертино быстро помыл руки, размотал платок на руке друга и присвистнул, увидев рану:
– Болт от «ублюдка»?
Оливио только кивнул. Робертино осторожно ввел в рану зонд:
– Хвала богам, кости, жилы и крупные сосуды целы. Повезло… Но мне не нравится твой вид. Ты какой-то слишком бледный.
Паладин-лекарь взял другой инструмент – тонкий серебряный стержень с октаэдрическим кристаллом на конце, и приложил ко лбу товарища. Кристалл почти сразу покраснел, и Робертино покачал головой:
– Да у тебя жар. И сильный…
Отложив кристалл, он взял еще одну вещь – тоже зонд, но тонкий и костяной, и осторожно ввел в рану. Вынул, внимательно рассмотрел:
– Вроде чисто. Я уж было подумал, что на болте был яд, но нет. Кость единорога чистая… Но жар… не нравится мне это. Выглядит как заражение крови, но чтобы так быстро… да и рана без всяких признаков.
Он понюхал рану и скривился, быстро обработал ее, наложил повязку, сунул Оливио под голову маленькую подушку, набитую конским волосом:
– Вот что, ты тут побудь и никуда не пытайся идти, я сейчас побегу, найду мэтра Ассенцо.
И Робертино выскочил в коридор, чтобы тут же столкнуться с Манзони. Старший паладин придержал его за плечо могучей хваткой:
– Куда так рвешься? Минутку удели, мне перцовый пластырь нужен. Что-то поясницу потянул, ноет как зараза.
– Сеньор Джудо, не до пластыря. Поищите в ящике с синей крышкой сами, мне мэтра Ассенцо найти надо. Оливио, сдается мне, под каким-то заклятием крови.
Манзони окинул его быстрым взглядом, увидел крайнюю обеспокоенность младшего паладина и развернул его к каморке обратно:
– Ну, давай показывай.
Робертино вспомнил, что Манзони до того, как стать придворным паладином, был храмовником и к тому же умел кое-какие сидские штучки, и решил, что хуже не будет, если старший паладин посмотрит, что с Оливио.
Манзони, едва увидев безвольно лежащего на лавке Оливио, аж в лице переменился. Потянул носом, сморщился:
– Вот дерьмо… А ну, живо, перевязь сними с него, задери одежду до горла. Штаны и ремень тоже расстегни, чтоб живот был голый.
Робертино послушался. Оливио, обычно очень нервно относящийся к чужим прикосновениям без его согласия, даже никак не отреагировал, только прерывисто и тяжело дышал, хотя вроде бы был в сознании.
Пока младший паладин расстегивал на Оливио ремень и снимал перевязь с баселардом, Джудо отстегнул с перевязи свой меч и отложил в сторону, а из кармана извлек маленький ножичек с костяной рукояткой и в таких же ножнах.
– Так, теперь отойди чуток… – Манзони сам подошел к Оливио и опустился у лавки на колени. Широко раскрытой ладонью провел над его лицом, почти касаясь его. Оливио всхлипнул, вздрогнул и открыл глаза:
– Сеньор Джудо… я…
– Молчи, парень. Сейчас попробую тебя вытащить, – Манзони положил ладонь на его грудь, под ямочкой ключиц, и, сильно нажимая, провел вниз, почти до самого лобка. Робертино тут же почувствовал движение сил, разных сил: и мистические силы Матери и Девы, и какая-то странная магия, ему прежде незнакомая, но сильно отдающая фейским духом. Не бестолковая и сумбурная, как у низших фейри, с которыми ему прежде приходилось иметь дело, не светлая мягкая сила тилвит-тегов, какая была у Марионеллы, не манящая темная страсть высших альвов и сидов, а что-то другое, завораживающее, пугающее и могучее, но не злое, вовсе нет.