И Манзони легонько его пнул. Маг на подгибающихся ногах пошел на выход.
Вывели его из дома через заднюю дверь. В карету Манзони и Кавалли его закинули довольно грубо, и тут же крепко связали веревкой. Маг, едва веревка стянула его запястья, принялся ругаться и всячески поносить паладинов – в веревку были вплетены звенья адамантовой цепочки, и ему от них здорово припекало в метафизическом плане. Затянув последний узел, Манзони сказал:
– Ну, Робертино, теперь можно этого выродка перевязать, чтоб карету нам кровью не пачкал. Луиджи, в квартал Глициний, точнее попозже скажу. И побыстрее давай.
– Слушаюсь, сеньоры, – кучер щелкнул вожжами, и кони резво застучали подковами по крупным булыжникам мостовой.
Робертино вынул из-под скамьи чемоданчик, раскрыл его и достал инструменты. Быстро разрезал на правом плече мага окровавленные камзол и рубашку, ощупал рану, надсек скальпелем сзади и проткнул болтом насквозь, так, чтобы наконечник полностью вышел с другой стороны. Роспини взвыл и разразился матюками и проклятиями. Кучер сказал в приоткрытое переднее окошко:
– Сеньоры, у меня в ящике кляп есть, может, сунете этому малефикару в его черную пасть, а то еще проклянет ненароком. Вам-то ничего, а я человек простой...
– Давай, что ж ты раньше-то молчал, – оживился Манзони, и Луиджи почти сразу протянул ему затычку, которую старший паладин ловко воткнул в рот магику и затянул ремень на его затылке. Робертино невозмутимо продолжил свое лекарское дело, несмотря на тряску: надломил древко болта и вынул наконечник, перевязал рану. Затем проделал то же самое с левым плечом мага. Манзони забрал наконечники, завернутые в кусок бинта, и спрятал в карман:
– Все-таки «ублюдки» лучше пистолей. И шума меньше, и адамант искать потом не надо. А то пропадет адамантовая пуля – пиши потом кучу бумажек с объяснением, куда ты ее про...девал.
– И не говори, – вздохнул Кавалли. – Помнишь, как мы того одержимого парикмахера в старых банях ловили?
– Такое забудешь, – скривился Манзони. – Потом полночи дырки от пуль в стенах искали и адамант выколупывали...
Кавалли поморщился, видимо, вспомнив подробности той истории, потом вздохнул и спросил:
– Ну, как бы нам найти поточнее этого несчастного мальчишку? Есть у тебя мысли на этот счет?
– Да какие мысли, – паладин Джудо покачал головой. – Опять по крови придется. Оливио... я должен спросить у тебя, согласен ли ты на колдовство с твоей кровью?
Младший паладин встрепенулся:
– То есть... вы можете найти моего... хм, брата через мою кровь? Тогда согласен.
Маг на полу кареты что-то замычал через кляп, и Манзони легонько пнул его ногой:
– А твоего мнения никто не спрашивает.
Он стянул перчатку с левой руки, сложил пальцы корзинкой и замер. Остальные паладины почувствовали движение сил и пробуждение сидской кровавой магии. Ощущалась она совсем не так, как обычная магия крови. Та пахла смертью и разложением, а сидская… не то чтоб она как-то пахла. Она воспринималась скорее как чувственная, живая, возбуждающе прекрасная мощь. Если бы сама жизнь имела запах, он был бы именно таким.
– Давай левую руку, Оливио. Нет, повязку снимать не надо. Рана-то наверняка еще чуток кровит.
Оливио протянул руку и вложил ее в ладонь Манзони. Тот нахмурился:
– Что такое? Магия какая-то мешает...
Вмешался Робертино:
– Я мазь ему заживляющую наложил, магическую, с белой сон-травой.
– А что будет, если магию эту снять? – спросил Оливио.
Паладин-лекарь достал часы, отщелкнул крышку:
– Два часа уже прошло... Вряд ли травка тебя уже вырубит, но в сон клонить будет. Ну и боль, конечно же. Болеть будет сильно.
Оливио кивнул, приложил левую руку к груди, прикрыл глаза и призвал «очищение» на себя. На мгновение сверкнуло белым светом, словно на младшего паладина плеснули из ведра с водой. Он легонько вскрикнул, открыл глаза и тяжело задышал, пытаясь побороть резкую вспышку боли:
– С-с-с-сучья боль... Знаешь, Робертино, если оно так гадски и дальше будет болеть, то я точно не засну.
Он протянул руку Манзони:
– Давайте, сеньор Джудо.
Тот кивнул, легонько обхватил его раненую ладонь пальцами и закрыл глаза. Со стороны могло показаться, что ничего не происходит, но паладины почувствовали, как истончается Завеса, как она дрожит под напором сил мира фейри... это длилось несколько мгновений. Потом Джудо открыл глаза, отпустил руку Оливио и устало сказал:
– Луиджи, квартал Глициний, тупик Гаттини, третий дом от въезда, кажется… И гони что есть духу!
Кучер только вожжами хлопнул, и карета рванула вперед.
До указанного места добрались быстро. Это была тихая тупиковая улочка в не самом приличном квартале столицы, из тех, где селились в основном небогатые горожане с небольшим достатком. По ночам здесь бывало небезопасно, но днем – вполне благопристойно.