– Ну, малефикар, теперь смотри внимательно, – Кавалли легонько пнул магика ногой. – Это он?
Роспини полсекунды вглядывался, потом кивнул.
Сам же плайясолец, увидав на полу кареты связанного Роспини с кляпом, похоже, догадался наконец, за что именно его самого арестовали. И вполне очевидно испугался, но довольно быстро взял себя в руки.
– Отлично. А теперь… – начал было Кавалли, но тут вскрикнул Оливио:
– О боги!!! Не может быть. Этого, сто тысяч драных чертей, просто не может быть!!! Не может быть… – он аж задохнулся, чувствуя, как в сердце прямо-таки взрывается смесь страха, ненависти, гнева, боли и отвращения. Помотал головой, зажмурившись:
– Сеньор Джудо… вы уверены, что это он?
– Уверен, Оливио, – Манзони пристально глянул на своего ученика, потом перевел взгляд на арестованного. – Ты, выходит, знаешь его?
Арестованный выплюнул скомканную бумагу, очень паскудно ухмыльнулся и сказал с непередаваемо гадким полусмешком:
– Еще бы ему меня не знать, когда он два месяца мой хер сосал!
И тут Оливио просто-таки молниеносно врезал ему в челюсть, врезал левой, потому что правой судорожно сжимал рукоять меча, пытаясь хоть так погасить поднимающуюся ярость.
Плайясолец ударился затылком о стенку кареты, коротко взвыл. Оливио тоже глухо вскрикнул от резкой боли, пронзившей раненую руку. Робертино схватил его за плечи, встряхнул. Оливио слегка успокоился – рядом друг, рядом наставники, и прошлое уже не властно над ним. И сказал четко, зло:
– Это, сеньоры, Стансо Канелли. Когда я учился в Ийхос Дель Маре, он верховодил там старшекурсниками и всячески издевался над новичками, унижал и насиловал их. Меня тоже. Потому-то я из этой гардемаринской школы и сбежал. Родной отец, узнав об этом, сказал мне, что я сам виноват в том, что меня били, унижали и насиловали. Надо было добровольно и с радостью прислуживать старшим, сказал он. Оказалось, он прекрасно знал о том, что творится в Ийхос Дель Маре. И считал это естественным порядком вещей. Он велел отправляться туда обратно, а когда я сказал, что лучше сдохну, то лишил меня наследства. Вот почему я ушел в корпус и отказался от его фамилии сам. Не хотел больше ничего общего иметь с человеком, который сознательно отправил меня в тот адов кошмар.
Старшие паладины переглянулись, видно было, что это их несколько ошеломило. Манзони медленно сказал:
– Я, конечно, догадывался, что у тебя в прошлом нечто такое было. Я такие вещи вижу. Но чтоб родной отец знал, что с его сыном такое творят, и считал это допустимым... этого я даже представить не мог.
Стансо сплюнул выбитый зуб на пол, и попал на Роспини. Тот скривился и с отвращением посмотрел на своего заказчика, что-то промычал сквозь кляп, причем на сей раз его мычание понял не только Манзони, но и остальные паладины. Малефикар тоже впечатлился услышанным.
Кавалли постучал в верхнее окошко и сказал:
– Луиджи, давай в старый парк. На зады, к озеру с тремя рыбами.
– Понял, сеньоры, – отозвался кучер, опустил окошко и хлопнул вожжами.
С презрением глядя на Стансо, Оливио спросил:
– В школе… ты уже знал, что мы – братья?
Удивительно, но Стансо все-таки опять сумел гадко улыбнуться:
– Конечно. Тем приятнее мне было тебя гнобить и трахать, трусливый засранец. Надо же. Я думал, ты и правда сдох, как папаша заявил, а ты, оказывается, в паладины подался. Что, небось весь корпус обслуживаешь, а? Я еще в школе понял, что тебе нравится зад подставлять, ты только притворялся недотрогой…
Робертино сжал плечи друга и прошипел ему в ухо:
– Он намеренно тебя злит, не поддавайся.
Оливио кивнул. Посмотрел прямо в глаза Стансо, посмотрел особенным взглядом, призвав силу. Не хотел ничего внушать, просто надавил, и Стансо очевидно занервничал, отвел взгляд. Младший паладин сказал спокойным голосом, в котором, однако, чувствовалась пробуждающаяся ярость:
– Не трепи языком напрасно, Стансо. Много воды с тех пор утекло, и ты меня больше не сможешь ни напугать, ни оскорбить, ни унизить. Сейчас мне плевать на прошлое. Я ненавижу тебя не за это. И даже не за то, что ты хотел убить меня. А за то, что ты посмел осквернить нашу кровь.
Он выдернул из кармана балисонг, крутанул в руке, раскладывая, и нацелил острие в лицо Стансо:
– И я требую у тебя ответа за это. По обычаю и закону Плайясоль.
В глазах Стансо мелькнул страх, но он быстро овладел собой:
– Что? Я не ослышался? Ты, сопляк, затраханный паладинчик, собираешься вызвать меня на поединок мужчин? С этой твоей зубочисткой?