– Я хотел получить то, что мне положено по крови, – прошипел Стансо, дергаясь и явно пытаясь ослабить веревки на ногах. Напрасное дело – узлы только сильнее затягивались.
– Нас-то с Джамино убивать для этого зачем? – Оливио тоже очень хотелось пыхнуть. А еще больше – крепко напиться, чтобы все это забыть. – Явился б к папаше, заявил бы о себе. А, понял. Ты думал – если конкурентов не будет, так с отчаянья он тебя с распростертыми объятьями примет? Ах-ха-ха!!! – и Оливио не выдержал, зашелся в совершенно издевательском и слегка истеричном смехе, аж слезы выступили. – Ой, не могу. Да, поначалу он бы тебя и принял, может быть. Но потом бы тоже лишил наследства и имени, как только бы женился еще раз и еще одного ребенка завел. Это же папаша, он еще и не то отмочить может! Ой, боги, как смешно-то, а.
Тут карета остановилась, и Луиджи стукнул в окошко:
– Приехали, сеньоры. Я к заднему ходу подъехал, как обычно.
Старшие паладины развязали на арестованных веревки, Манзони открыл дверцу, выпрыгнул:
– Ну, на выход, сеньоры злодеи.
И с этими словами он могучей рукой сгреб за воротник Стансо и выволок наружу. Кавалли сказал:
– Надеюсь, мы быстро управимся, – и тоже вылез, перед тем выпнув из кареты Роспини.
В раскрытую дверцу младшие паладины увидели, как наставники, подпихивая в спину, ведут злодеев к невзрачной двери в задней глухой стене четырехэтажного дома. Над дверью горел свет, а по бокам виднелись две рослые мужские фигуры в паладинских мундирах – храмовники, служащие при Коллегии. Один из них приветственно махнул рукой:
– Это что ли ты, Джудо?
– Я самый, и Кавалли со мной, – ответил Манзони. – Привезли вот сестрам-инквизиторкам развлечение на после ужина: малефикар закоренелый, да еще на закуску придурок один, который вздумал родню магией крови извести. Ну и парочку снятых проклятий для изучения.
Храмовники расступились и открыли дверь, и старшие паладины с арестантами исчезли в недрах Святой Инквизиции. Оливио наконец с облегчением выдохнул, устало прислонился в углу к стенке:
– Ну и денек...
Робертино тоже уселся в такую же позу в противоположном углу каретной скамейки, засунув наконец под скамью свой чемоданчик, который до этого у него лежал на коленях. Достал дымные палочки:
– Давай наконец пыхнем, что ли. А то меня сейчас разорвет. Да и тебе бы успокоиться надо.
И он протянул коробочку приятелю. Оливио взял, разжег и с наслаждением пыхнул. После второй затяжки спросил:
– Где палки покупаешь? С такими делами мне, пожалуй, надо своей палочницей обзавестись. Если ярость и дальше так будет переть, как сегодня перла, так мне без палок никуда, пока не научусь этим управлять...
– У Джино Нуцци, лавка так и называется. В Кипарисном квартале на Третьей улице, между магазинчиком с ножами и парикмахерской «Лавровишня». «Лавровишню», кстати, тоже советую. Чисто, аккуратно и в общем-то недорого. Стригут, ногти в порядок приводят, всякое такое. Ты не обижайся, но... паладин должен выглядеть очень хорошо. Я бы даже сказал – круто должен выглядеть. Так, чтобы все, кто на него смотрит, понимали: быть паладином – это круто. Даже несмотря на все наши обеты.
Оливио поднес к глазам правую руку и рассмотрел ногти. Были они обломанные и в заусенцах, а рука – обветренная и в царапинах. Потом провел рукой по неровной челке, пощупал свой хвостик, который подстригал себе сам, отчего тот выглядел так, словно его кто обгрыз. Вздохнул:
– Мда… Ты, пожалуй, прав. Деньги-то есть уже. Внезапно доход с Каса ди Альбино, да и жалованье уже позволяет на таком не экономить, просто я с кадетства привык каждый сантим считать, и... Ну и еще, после этой гардемаринской школы клятой, все время боялся, как бы на меня кто глаз не положил. Потому старался выглядеть как можно неприметнее. Эти твари, – он неопределенно махнул рукой с тлеющей палочкой. – Эти твари, и Стансо первый, меня иначе как «красавчиком», «неженкой» и «куколкой» и не называли. Может, если бы я был такой вот здоровила, как Жоан, или морду имел бы топором рубленную, как Бласко, то они бы так на меня и не наседали.
Робертино пыхнул своей палочкой, достал карманный светошарик и посветил в лицо друга, покачал головой:
– Сомневаюсь, что их так уж привлекала твоя внешность. Они тебя сломать хотели, а ты не давался. Вот в этом и было дело... Хотя ты, конечно, очень красивый. Алисия мне незадолго до отъезда признавалась, что, если б ты не был паладином, она бы тебя обязательно в постель затащила. Даже не смотря на то, что мама такое не очень-то одобряет.
Оливио чуть палочку не выронил:
– Что? То есть... Твоя сестра… Я ей так понравился?