Тут как раз подавальщик принес колбасу, рулет и пироги, завернутые в бумагу. Джудо с ним расплатился, забрал заказанное и пошел собираться в дорогу.
Выходя из трактира через заднюю дверь, к конюшням, Аглая и Джудо столкнулись с помощником кухаря, волокшим пустой поднос, в котором он, по всей видимости, только что выносил объедки свиньям. Увидав его, Джудо аж в улыбке расплылся, зато Аглая, наоборот, скривилась. Седлая мерина в конюшне, паладин сказал:
– Значит, все удачно сложится. Хорошая примета – повар с пустым подносом навстречу.
Инквизиторка возразила:
– Еще чего. Повар с пустым подносом навстречу – примета плохая, особенно если на дело важное идешь.
Джудо удивился:
– Это с чего вдруг?
– С того, что у нас все знают: пустой поднос – к неудаче, – Аглая оглянулась и нехорошо посмотрела в спину кухонного работника, как раз заходившего в заднюю дверь кухни.
– Да ну, сама подумай: как пустой поднос может быть плохой приметой? Пустой поднос – это хорошо. А вот полный – ну мало ли, чего на нем навалено. А вдруг – рыба? Это же вообще хуже не придумаешь, обязательно дело провалишь, – Джудо затянул подпругу и занялся седлом на Аглаином муле.
Аглая покачала головой:
– Не знаю, как у вас, а у нас если поднос полный, да еще с рыбой – это к удаче непременной. А пустой – к поражению. А тут еще и не сам повар, а помощник. Какой-то посудомой. Вообще кошмар.
Паладин усмехнулся:
– Ну, если посудомой – тогда, наверное, можно не считать. И вообще, нам ехать надо в любом случае. Деваться-то некуда.
О том, что ему сообщил Маркус, Джудо сказал, только когда они уже на тракт выехали. Выслушав, Аглая вздохнула:
– И вот так здесь всегда. Местные терпят до последнего, вместо того, чтоб сразу в инквизицию заявить… а потом сами же и страдают от последствий. Я ведь… Я ведь как обучение закончила, сюда назначение и получила. Насмотрелась уже всякого.
– Я слыхал, что Орсинья славна тем, что тут куда ни плюнь – в еретика или малефикара попадешь, – сказал Джудо. – Я-то тут недавно, в мае сюда перевели. Раньше храмовником в Плайясоль служил, а до того – в родной Ингарии. Ну а раньше, после обучения – в столице… А что, правда так все погано, как говорят? А то когда меня сюда назначили, так товарищи провожали, как в последний путь.
Инквизиторка мрачно кивнула:
– Правда. Я тебе больше скажу – на самом деле всё еще поганее, чем говорят. Потому что то, что до ведома инквизиции доходит и по поводу чего расследования назначают – это совсем уж громкие дела. А сколько всего так и остается тайным, и тянется годами – подумать страшно. Ведь до того, как нынешний король, да хранят его боги, какой-никакой порядок тут навел и наглядно показал местным донам, что бунтовать вредно для здоровья, здесь самый распоследний дон чувствовал себя в своих владениях чуть ли не всемогущим. Даже маркиз Орсино над ними особой власти не имел, так только, собирал с них вассальную дань, если те хотели ее платить.
– И терпел? – удивился Джудо. В его родной Ингарии герцоги Ингареску всегда пользовались всеобщим уважением, и их приказы местное владетельное дворянство выполняло беспрекословно, если, конечно, приказы эти не противоречили их чести и местным обычаям. Неудивительно, что с давних времен герцоги были заодно и королевскими наместниками. Как графы Сальваро в Кесталье – те тоже пользовались столь же безграничным уважением соотечественников.
– А куда ему было деваться, – сказала Аглая. – Здесь как всегда было: не нравился местным донам маркиз, так они его быстро на тот свет отправляли и нового выбирали, лишь бы из рода Орсино происходил. Я даже, честно говоря, удивляюсь до сих пор, почему предыдущий маркиз возглавил восстание против его величества пятнадцать лет назад. Ему-то как раз куда выгоднее было бы наоборот, короля поддержать… Впрочем, наверное, он просто не смог пойти против общего мнения своих вассалов. А нынешний, конечно, руку короля держит, но живет, оглядываясь. Многие бароны Орсиньи им недовольны… Знаешь, почему его в народе прозвали «Собачником»?
– Нет, а почему? Собак, что ли, слишком любит?
– Потому, что у него каждые три-четыре месяца новая собака. Он ничего не ест и не пьет, пока собака не попробует, – вздохнула Аглая. – Сначала маг проверит, а потом собака пробует. А семья маркиза вообще безвыездно в столице живет. А ему-то тут часто бывать надо, как наместнику. Вот и бережется.
– Да-а… – протянул Джудо, передернув плечами. – Милые местные обычаи.
– Если бы только это. Тут ко всему прочему еще и старые ереси никак не сдохнут, – сердито сказала Аглая. – Уж сколько к этому усилий и Церковь, и Святая Инквизиция прилагают еще со времен Амадео Справедливого – а всё никак не удается окончательно повыкорчевать всю эту гадость. Орсинья же была языческой, когда Амадео ее присоединил и свет веры сюда принес. Вот до сих пор язычество и вылезает иной раз… Внешне всё благопристойно, в городах покрупнее еще туда-сюда, но в глуши местные прилежно в церковь ходят, молятся, всё как надо… а потом собираются где-нибудь в лесу, в пещере какой-нибудь – здесь их много, в этих останцах – и проводят языческие ритуалы. И хорошо если просто оргии какие или пирушки с жертвованием цветов и еды. На этакую ерунду мы глаза закрываем, честно говоря. Вот у нас в Кесталье горных духов до сих пор почитают, оставляют им алые ленты на деревьях и зерно с молоком на особых камнях. Так вреда ж от этого никому нет. А тут… – Аглая не выдержала и совсем неженственно плюнула в придорожные лопухи. – А тут обязательно в каждом втором селении найдется какой-нибудь потомок древних жрецов, считающий своим долгом совершать регулярные кровавые жертвы разным демонам, которых они древними богами называют... Долгом-то считает, а что и как его предки при этом делали – не знает. А демоны только и рады. Если жрец попадается более-менее сообразительный, ему удается демона в узде держать и годами ему голубей с курами скармливать, и при этом силу из демона тянуть, а в наш мир не пускать. Народишко к такому жрецу за исцелениями и прочим таким бегает… дешевле же, чем королевскому магу платить, и надежнее, чем у простого лекаря лечиться... Жадность. Все беды от жадности человеческой! И чем дальше, тем силы такому жрецу требуется больше. Если умный – будет сдерживаться, а если не очень, тогда обязательно рано или поздно демон верх над ним возьмет и начнет требовать больше. Кролика, козленка, барашка… коровку, а потом и до людей иной раз дело доходит. Поначалу не режут никого, девственниц на алтарях начинают невинности лишать, потом пальцы отрезают… А дальше в людишках зло уже прорастает вовсю. То какая-нибудь дурища ребеночка новорожденного нежеланного принесет жрецу, а то какой лентяй решит от лишнего рта в семье избавиться и младшего ребенка на алтарь отведет, а там отчим либо мачеха пасынка или падчерицу так вот изведут… Стариков ради блага поселян начинают на это уговаривать… Свекровь по голове скалкой треснет невестку неугодную и к жрецу сволочет, а зять – тещу надоедливую… Это не говоря о проезжих странниках, тех хватают только так. Потому как демон уже тут, по кровавым жертвам в наш мир выбрался, и его ублажать требуется. А потом жрецы вполне откровенно начинают среди селян выискивать подходящую жертву. Демону же чем дальше, тем вкуснее подавай. Дев молодых, юношей… Вот тогда только местные и бегут с круглыми от ужаса глазами в Инквизицию: «спасите, помогите, святые сестры и братья!!!». Теперь понял, что такое Орсинья?