– Как… это ты сделал? Мы… не чувствуем больше печати…
Джудо тяжко вздохнул:
– Некогда объяснять. Времени нет. Ну-ка, быстро все в храм, и молитесь с посвященной Аглаей, чтоб печать вас снова не одолела.
Они начали вставать, шатаясь, держась друг за друга, и пошли к церковным дверям. Аглая открыла им, и женщины зашли внутрь, скучились перед алтарем, разглядывая икону, освещенную лампадами. А потом все как одна опустились на колени и, плача, принялись сбивчиво молиться.
Аглая повернулась к Джудо:
– Очаровал сразу восемь женщин… ну ты силен. Теперь-то что?
– Как и собирались, – паладин потер лоб. – Будем звать Адарбакарру. Времени мало, Креспо уже, небось, почуял, что его печать сломана и эти женщины ему больше не подчиняются. Вот же ж дерьмо… завел себе наложниц, да еще сделал из них палачек и соглядатаек. И нарядил, как инквизиторок в походе.
– Да как ты можешь сравнивать это пошлое барахло с нашим походным облачением! – возмутилась инквизиторка. – Ничего общего!
– Хм... ну… мне оно показалось похожим… только без рубашек. Эти кожаные корсеты… сапоги… – паладин сделал невинное лицо. Аглая еле удержалась от того, чтоб его не стукнуть.
– Шутки шутить потом будем, Джудо. Лучше скажи, как Адарбакарру позвать?
– Я сам позову, – Джудо прикрыл глаза, тихонько пропел странным, нелюдским голосом:
– Адарбакарра!!!
Темноту на площади разорвало серебряным сиянием, и черный единорог явился во всей красе.
– Вот он я, внук кровавой сиды.
– Адарбакарра, пришла пора исполнить обещание, – Аглая бесстрашно посмотрела в его горящие голубым пламенем очи. – Помоги нам против нашего общего врага.
– Я обещал тебе, дева, – фыркнул единорог. – Так и быть. Ну, внук кровавой сиды, садись мне на спину. И постарайся не задеть меня своим мечом, когда будешь им размахивать. Не люблю я ваше холодное железо...
Паладин утер лицо ладонями, словно умываясь, и преобразился. Теперь он выглядел так же, как тогда, когда явился на поляну, где сектанты собирались принести Аглаю в жертву демону: весь светился, а глаза горели серебряным пламенем. Он положил руку на холку Адарбакарры, повернулся к Аглае и сказал, глядя ей на плечо:
– Молись, Аглая. Молись крепко!
И легко запрыгнул на спину черного единорога. Тот взвился на дыбы, молотя серебряными копытами по воздуху, как заправский рыцарский конь на традиционном турнире, и пронзительно заржал. На его роге разгорелось белое сияние, он гулко стукнул копытами о вымощенную медными сковородами площадь, из-под копыт побежала серебристая дорожка, и он помчался по ней – быстро, быстрее, чем вообще может бежать обычная лошадь.
Аглая прижала ладонь к груди:
– Да хранят тебя боги, Джудо!
Снова грянул гром, ударила молния, попав прямо в золоченый акант на церковном шпиле. Пятилистник разгорелся, с него сорвалось пламя, и вслед за паладином и Адарбакаррой полетел огненный феникс, быстро догнал их и сел на плечи паладина, не складывая крыльев. Хранитель, посланник богов и покровитель отчаянных, безумцев и героев, а также всех тех, в ком течет кровь фейри и людей, пришел на помощь Джудо.
С неба хлынул поток воды, гася валяющиеся факелы. Аглая отбежала под навес церковного крыльца и посмотрела в сторону замка Кастель Креспо. Оттуда исходила темная, гнетущая, удушающая сила, страшная и омерзительная, и в эту тьму летело пятнышко света. Аглая машинально приложила руку ко лбу и призвала на себя очищение, запоздало сообразив, что теперь она этого не может. И с невероятным удивлением ощутила, что – может. Не так мощно и сильно, как раньше, но может.
– Дева и Мать, Судия, Мастер и Хранитель, сберегите посвященного Джудо! Даруйте ему вашу милость и вашу силу! – прошептала она, и вошла в церковь, не закрывая дверь.
Женщины стояли на коленях перед алтарем и плакали. Им было очень страшно, это чувствовалось. Аглая прошла вперед, встала у алтаря и подняла руки:
– Не бойтесь. Милость богов с вами. Видите – вы свободны от кровавой печати.
– Ах, сеньора, – всхлипнула блондинка и утерла слезы грязной ладонью. – Вы и не знаете, что тут творится-то… Сейчас свободны, так Коррадо все равно нас обратно зачарует. У него банок-то с кровью полны кладовые... всех, всех ведь зачаровал... Все Боско Тенебро, мы и оглянуться не успели.
Другая, чернявая, как и большинство орсинцев, вздохнула:
– Нас-то... он не крепко причаровывал. Поначалу только. А потом... как мы деток от него народили, он с нас чары немножко снял, велел за остальными присматривать. А ежели не будем слушаться – грозился деток… перерезать... – она забилась в рыданиях, и блондинка обняла ее за плечи.