Леонардо хмыкнул:
– Тебя-то уж точно заждалась. Ты с ней уже говорил о том, что ты тут еще и как посвященный Матери отрабатывать должен?
Паладин Джудо пожал плечами:
– Она и так все поняла, увидев мой плащ. Учитывая, что мне выделили комнату с очень, м-м-м, основательной кроватью, я думаю, что ночью покоя мне особого не дадут. Ну да ради такого дела – пусть. Тут всем женщинам тяжко пришлось, а ей, пожалуй, хуже прочих. Родной брат изнасиловал, ребенка сделал, принудил наложницей стать и соглядатайкой... Такую рану залечить будет непросто.
Ужин оказался очень неплохим: кроличье фрикасе, кукурузные лепешки с травами, печеная картошка с овощами, сладкий пирог с ягодами, и довольно неплохое белое вино. Когда Джудо, увидев, что кроме вина на столе нет другого питья, сразу сказал, что по обету не пьет, и попросил воды, чернявая подруга Изабеллы – та самая, что вместе с ней была в наложницах Креспо – принесла большой чайник местного травяного сбора. Этот чай прекрасно подошел к пирогу, и даже Леонардо, оценивший вино, отдал должное и чаю. После ужина паладины и инквизитор разошлись по отведенным им комнатам. И если Леонардо, помолившись, упал на кровать и захрапел, а Бенедетто еще долго сидел, пересматривая свои записи, то Джудо сначала старательно обтерся мокрым полотенцем, а потом долго молился Матери, хотя и чувствовал, что Изабелла и ее подруга уже трижды проходили мимо его двери, задерживаясь, чтоб заглянуть в щелку.
Закончив молитву, он сам открыл дверь, как раз в тот момент, когда обе женщины подошли заглянуть очередной раз:
– Заходите.
Они переглянулись:
– Как? Обе?
Джудо вздохнул:
– Обе. Тебе, Лола, знаю, сразу барон вспомнился, но поверь – надо так. Ты должна увидеть, как это бывает, когда добровольно, без принуждения, без страха и боли.
Она кивнула, прошла в уголок и забралась с ногами на кресло. Коррадо Креспо изнасиловал ее первой из всех восьми наложниц, она была девственницей, и ее девственную кровь он использовал для одного из своих ритуалов. А потом зачем-то заставлял ее смотреть всякий раз, когда развлекался с другими наложницами. Коррадо был любителем насилия и принуждения, и, как теперь видел Джудо, развлекался так и будучи женатым. Только тех своих женщин он убил. Одну для того, чтоб подвести под окончательное подчинение боскотенебрян, а вторую из своих давних любовниц – чтобы попытаться победить Джудо.
Изабелла, оглянувшись на забившуюся в кресло Лолу, робко подошла к паладину:
– Сеньор... Мне страшно.
– Все хорошо, Изабелла, – он коснулся ее шеи, мягко провел пальцами по ней, забираясь под вырез блузки. – Посмотри мне в глаза и ничего не бойся.
Она посмотрела и охнула, чувствуя, как охватывают ее тепло, спокойствие и желание. Джудо поцеловал ее сначала в лоб, потом в губы, обнял за плечи и медленно провел ладонью по спине, спустившись до талии, а потом и ниже. Изабелла прерывисто вздохнула, выгнулась под его рукой, словно кошка, и приникла к нему, уткнувшись лицом в грудь. Джудо, продолжая ее гладить, ловко снял с нее блузу, распустил завязки юбки, и как-то очень быстро раздел ее полностью. Лола наблюдала за всем этим, затаив дыхание и не шевелясь.
Джудо осторожно взял в ладони налитые груди Изабеллы, полные молока – ведь она еще кормила своего ребенка, рожденного от брата-насильника. Ребенка, которого она любила так же сильно, как ненавидела его отца. Он вспомнил слова Аглаи о том, что здешние женщины рожают с трудом, и понял, что они потому-то и ценят так всех своих детей, даже таких вот бастардов. А инцест в орсинской глуши – к сожалению, дело частое, ведь все тут родичи, и собственно преступным инцестом здесь считают только связь детей и родителей, на связь брата и сестры смотрят сквозь пальцы, а на браки с кузенами и племянниками вообще внимания не обращают.
Он поцеловал одну грудь, потом вторую, обхватил губами сосок, легонько покатал его между ними. Кормящая женщина обычно слабо отзывается на такие ласки, но он чувствовал, что делает именно то, что ей нужно. Ее нежная кожа на груди слабо пахла молоком и младенцем, и Джудо наконец почувствовал, как его самого отпускает напряжение, в котором он пребывал все время после битвы с Креспо. Он глубоко вдохнул этот запах, поднял женщину на руки и осторожно уложил на кровать. Лег рядом и принялся поглаживать ее всю, куда только мог дотянуться, не прекращая целовать ее груди. Изабелла нежилась и постанывала, беспорядочно хватала его то за плечи, то за руки, то за шею и волосы. Он добрался до низа живота, скользнул рукой между ног и стал осторожно ощупывать поросшую золотистыми завитками промежность, нежно касаясь бугорка и губ страсти. Изабелла на эти ласки отозвалась громким стоном, подалась к нему бедрами, зажала его руку между ног. Джудо легкими движениями пальцев вызвал у нее оргазм, и, когда она задрожала от удовольствия, повернулся на спину, взял ее за бедра и притянул к себе. Она тут же забралась на него сверху, села на его колени и наклонилась, разглядывая его член. Обхватила его ладонью и легонько погладила, любуясь совершенством форм. Джудо застонал сквозь зубы, сжал простыни и прошептал: