– Делай, что тебе хочется.
Изабелла томно улыбнулась, придвинулась, приподнялась и затем плавно опустилась на него, охнув, когда член вошел в нее. А потом начала двигаться – сначала медленно, потом быстрее, еще быстрее. Джудо схватил ее за бедра, а она уперлась ему в грудь, и бешено заскакала на нем, громко охая и всхлипывая. А потом, дойдя до пика уже после того, как сам Джудо излился, закричала низко, страстно, и ее крик восторга ударил в деревянный потолок, теряясь среди драпировок, свисающих над кроватью.
Закончив, она упала рядом с ним, тут же обхватила его руками и ногами, прижалась к нему и тихонько рассмеялась. И Джудо услышал в этом смехе радость освобождения от пережитой боли, ужаса и отчаянья. Конечно, еще много времени ему понадобится, чтобы полностью исцелить истерзанную душу Изабеллы, но по крайней мере начало положено. И для Лолы тоже.
Обе женщины покинули его комнату только перед рассветом, и уставший, но довольный паладин наконец заснул.
Утром он первым делом отправился к посвященному Бенедетто. Инквизитор уже проснулся и снова возился с бумагами, когда Джудо к нему постучал.
– Доброе утро, брат Бенедетто. Скажи, а ты мог бы принять мою исповедь?
Бенедетто удивился:
– Э-э... а почему я, а не Альбина? Она же тут за священницу.
Джудо зашел и прикрыл дверь за собой:
– Потому что она женщина. Ну так как?
– Ладно. Ну давай, исповедуйся, – вздохнул инквизитор.
Джудо быстро перечислил все грешное, что успел наделать с последней исповеди. Было немного – в основном грешен был в том, что ругался, гневался, и чуть было не поддался соблазну отдать Креспо на растерзание черным единорогам. А потом перешел к главному – к рассказу о том, что случилось в Фейриё, и о том, какие соблазны его одолевали после того. Признался, что даже было хотел бросить всё и остаться вместе с Аглаей, и что чуть было не лишил ее девственности в самом прямом смысле, медицинском, так сказать. Едва устоял.
Выслушав, Бенедетто опять вздохнул:
– Не вижу во всём этом особых каких-то грехов. Правильно преосвященная Роза настояла, что на вас с Аглаей не надо епитимьи налагать. Вы и сами прекрасно оба с искушениями справились... да и не позавидуешь вам теперь. Я так понимаю, чувства никуда не делись, потому отказ от продолжения отношений для вас обоих очень тяжел. Это уже само по себе покаяние... В общем, прощаю я тебе твои грехи, посвященный Джудо.
– Благодарю, брат Бенедетто. Видишь ли… прав ты насчет чувств, – Джудо поднялся с колен и уселся на стул. – Я ее как увидел в первый раз, так и понял: если б мне можно было жениться, то это именно та женщина, на которой я бы хотел жениться. И внешность, и характер. Мне ведь чтоб узнать человека, долго с ним общаться не надо, я почти сразу вижу. Да и она призналась, что ее ко мне тянуло не только из-за моей сидской привлекательности. Все-таки я не настолько сильно на женщин действую, чтоб вот прямо так сразу, без всяких моих усилий...
Бенедетто сочувственно глянул на него:
– Понимаю. Сам-то я... эх… Давно это было, а помню как сейчас. Угораздило меня влюбиться, да так, что я обет нарушил. И хорошего из этого ничего не вышло, – он поднял искалеченную руку и дотронулся до черной повязки на глазу. – У вас обоих же хватило ума оборвать всё до того, как оно зашло слишком далеко.
После этого разговора Джудо наконец полегчало. Хотя Аглаин чулок он по-прежнему носил в кармане, завернутый в тонкий платочек.
А потом, уже после того, как комиссия закончила свои дела в Боско Тенебро и Мадеруэле, и все вернулись в Арагосу, Джудо и узнал, что Аглая попросила о переводе в Кестальскую Коллегию. Видимо, все-таки ей было тяжело бороться с соблазном, зная, что Джудо вот тут, почти рядом...
Больше они и не виделись с тех пор. И даже не переписывались, хотя и ему, и ей очень иной раз хотелось.
А когда Джудо спустя пятнадцать лет вдруг получил от Аглаи очень откровенное письмо, то понял – никуда не делись чувства. И время ничего с ними не смогло поделать, только чуток приглушило. Ему захотелось испросить отпуск и уехать в Кантабьехо, повидать ее. Еле удержался. Понял: раз уж она все-таки ушла в монастырь, хотя и не собиралась, то, видимо, не просто так. И незачем будить то, что и так спит вполглаза. Потому и не поехал, только письмо ответное написал и просьбу ее выполнил. А просила она, чтоб он прислал ей свой магопортрет при полном параде. Магопортрет он прислать не смог – не получались с него магопортреты, как и с любого паладина, потому он заказал обычную миниатюру, но у очень хорошего художника. Потом вставил миниатюру в раскладную рамку, и написал на второй половине то, что, наверное, никогда бы не сказал ей вслух.