Спустя пять дней выяснилось, что маэстрина Верни одной лишь фартальской стариной ограничиваться не собирается. В тот день она с утра обрадовала Робертино, Оливио и Жоана, что сегодня заканчивает этюды, и отпускает их с миром. Жоан, поправляя железные набедренные доспехи Поссенто Фарталео, спросил:
– А когда мы наши этюды получим?
– О, ну это нескоро, сеньор Жоан. Сначала мне надо наделать этюды на все эпизоды росписей, а потом я с них буду писать уже эскизы. Но я вам обещаю, что постараюсь вам отдать этюд как можно скорее...
Она взялась за кисти, некоторое время молча работала, потом, бросив на Оливио очень неравнодушный взгляд, сказала:
– Признаться честно, сеньор Оливио… мне очень жаль, что вы – паладин. Я бы… я бы с удовольствием писала с вас не только этюд для Рубесто Фарталлео, но вообще… разное. Особенно без вот этой старинной тряпочки. И не только писала... Вы мне очень нравитесь сам по себе, как мужчина. Но увы…
Она вздохнула и продолжила работу. Оливио, перед позированием выпыхавший две дымных палочки (как и в предыдущие четыре дня), был невозмутим, по крайней мере телесно. Сказал:
– Я понимаю вас, маэстрина... Вы мне тоже очень нравитесь. Но судьба такова, что я паладин. И всё, что я могу вам предложить – это только позировать для вас… помимо этого этюда. Конечно, в свободное от службы время.
Маэстрина подняла голову:
– О... – она покраснела. – Я… буду очень рада, если вы и правда захотите попозировать мне для пары картин… потом. Когда я разберусь с этим королевским заказом.
Теперь покраснел Оливио, несмотря на две дымных палочки. Робертино и Жоан тихонько фыркнули. Маэстрина, сделав несколько мазков, сказала:
– Ну вот и всё, этюд для Поссенто Фарталлео закончен. Можете переодеваться, сеньор Жоан. И… кстати. Я помню, у вас там есть пара мартиниканцев. А у меня есть в планах два эпизода – «Паладин Рамон Ланчиери побеждает в священном поединке Воина Ягуара Тласкаля Тоноака», и «Царь Куантепека Моанак Кугиальпа принимает Откровение Пяти». На роль царя я хотела просить вашего наставника, сеньора Ринальдо, но он наотрез отказался. Так что придется просить младших паладинов… Как думаете, согласятся?
Жоан усмехнулся:
– Если капитан прикажет – никуда они не денутся. А Эннио наверное и без приказа согласится. Он потомок этого самого Тоноака. Сам нам рассказывал, что эти Воины Ягуара были чем-то вроде языческих паладинов, и когда их предводитель проиграл поединок паладину Ланчиери, все разом отринули своих богов-демонов и приняли Откровение. И с тех пор в их роду многие идут в паладины.
Маэстрина обрадовалась:
– Вот это да. Так его даже можно на росписи изобразить как есть, раз он из тех самых Тоноаков. Даже если не похож – кто там разберет, кроме самих мартиниканцев... А ему приятно будет, и его семье тоже. И честь, опять же.
Робертино, уже уставший держать топор, сказал:
– Вы только самому Эннио не говорите, что мартиниканцы для фартальцев все на одно лицо, он обидится.
– Конечно, я ему не скажу. Тем более что это неправда, по крайней мере для художников. Кстати, сеньор Роберто, вы тоже можете переодеваться.
А через несколько минут она закончила и этюд с Оливио. Паладин быстренько ушел за ширму и с радостью содрал с себя старинную тряпочку, снял сандалии и оделся. Когда вышел, маэстрина сказала:
– Ну, сеньоры, можете посмотреть на этюд, только руками не трогайте.
Они подошли. Маэстрина изобразила их рядом, но так, что холст можно будет разрезать на три части. Этюд был довольно подробный, хотя и грубоватый. Жоан вообще рассматривал его с восхищением:
– Ух ты! Да я и мечтать не мог о таком портрете! Спасибо, маэстрина.
– И вам спасибо, сеньор Жоан. Приблизительно через месяц я вам отдам этюд. И, сеньоры… вы бы не могли отнести реликвии и расписку в кунсткамеру? А то мне, честно говоря, совсем некогда.
– Конечно, маэстрина. Давайте расписку, – сказал Оливио. – А насчет моего этюда… Мне его все равно некуда девать, так что пусть у вас остается.
– Хм, – сказал Робертино. – Это ты зря. Маэстрина... Вы его не слушайте, отдайте ему этюд. Вы ведь потом все равно с него будете еще картины писать, Оливио если уж кому чего пообещал, то слово свое сдержит. А этюд мы найдем куда пристроить.