Все, что кружилось в воздухе, посыпалось на пол. Оборвался со стены ковер. Погасли светошары и камин. Лопнул стеклянный колпак на столе, под которым сверкающими каплями порхали пикси-светлячки, и мелкие фейри, возмущенно пища, разлетелись во все стороны.
Паладин скинул с себя ковер, поднял с пола самопал, повернул крючок, открывая зарядную полку. Полез в карман, достал картонный разрывной патрон с дробью для малых стенобойных самопалов, который остался с прошлого занятия стрельбами. Честно говоря, Оливио его попросту спер, чтобы потом с товарищами его расковырять и наделать из огнепорошка петард для Ночи Духов, и забыл переложить в свой сундучок. Как будто знал заранее. «Хвала богам, что гномы придумали свои оружейные стандарты», – подумал он и вложил патрон в самопал. Закрыл полку, подошел к стене, встал на колено, положив приклад на плечо, повернул дуло самопала к стенке и выстрелил. Гномий огневой порошок бабахал намного тише человеческого пороха и почти не давал дыма, так что можно было не опасаться за слух и зрение. Но все равно в ушах зазвенело, а отдача была такой, что Оливио плюхнулся на задницу.
А в стене образовалась дырка диаметром в целый ярд. Все-таки, хорошие заряды делают гномы, что ни говори. Пусть стена и была из дранки и штукатурки, но на такую дырку людского пороха ушло бы намного больше.
Оливио отбросил самопал, вскочил и ломанулся в дырку, ориентируясь на движение сил и сосредоточение маны. Магик стоял у стола с кучей колб и бутылок с зельями, и что-то торопливо смешивал. Когда Оливио вылез в комнату, тот как раз уже держал в руке большую колбу с чем-то зеленым, и швырнул ее в паладина. Оливио увернулся, колба влетела в дыру за его спиной и разбилась там. Что-то мерзко забулькало и едко завоняло. Не обращая на это внимания, паладин двумя прыжками добрался до стола, вспрыгнул на него, сбрасывая бутылки, и широко махнул мечом, протянув к магику левую руку.
Магик заорал, отшатнулся, ударился спиной о стену и сполз по ней, хватая ртом воздух и огромными глазами глядя на то, как паладин поднимает повыше левый кулак, вокруг которого тускло переливается аура маны.
– Я же предлагал по-хорошему, – Оливио небрежно махнул мечом и, просвистев мимо мажеского носа, острие остановилось у его горла. – Даже деньги. Но теперь… Бумаги где?
– Су-у-ука… – простонал магик. – Какая же ты сука, Магда…
– На себя посмотри, выродок, – сплюнул Оливио. – Скотина. Ну? Бумаги давай, живо.
Магик, скашивая глаза на острие меча, осторожно отлип от стенки и мелкими шажками направился к шкафчику в углу.
– И смотри, без выбрыков, – устало сказал паладин. – Ты мне изрядно надоел за сегодняшний вечер, и я церемониться больше не буду.
Роспини догреб до шкафчика, открыл его и вынул пачку бумаг. Попытался цапнуть с полки какой-то амулет, но Оливио это заметил, и сбросил магикову ману силовым ударом на шкафчик.
Шкафчик разлетелся на куски, магика отбросило спиной на стол, он взвизгнул и сполз на пол. Паладин спрыгнул со стола, подошел к скорчившемуся мэтру Роспини, уже растерявшему весь свой лоск, наклонился, забрал бумаги и сунул за пазуху. Вложил меч в ножны, отряхнул штукатурку и пыль с мундира, и сказал:
– Смотри, если бумажки не настоящие, я ведь вернусь. И не один.
– Настоящие, твою мать, – простонал Роспини. – Су-у-ука… Я тебе еще припомню… паладин гребаный. Ты у меня еще попляшешь…
– Блажен, кто верует, – сказал на это Оливио, и уже было собрался уходить, но все-таки уступил соблазну и от души врезал магу ногой по яйцам.
И покинул этот дом под поросячий визг и матюки его хозяина.
В казармы Оливио вернулся за добрых полчаса до ужина и первым делом направился в лекарскую каморку Робертино. Приятель как раз был там, сидел на табуретке и задумчиво листал какой-то фолиант с гравюрами, изображающими разнообразные кости.
– О, ты уже вернулся, – обрадовался Оливио. – Как экзамен прошел?
Робертино отложил книгу:
– Хорошо, спасибо. А с тобой-то что приключилось?
Он встал, взял со стола светошарик и посветил в лицо Оливио. Тот поморщился:
– Да так, ерунда, вообще-то. Выполнял одно деликатное поручение.
– Садись, сейчас посмотрю как следует. Кроме этого пореза, есть еще что?
Робертино уже надел фартук и начал мыть руки. Оливио вздохнул:
– Ну, мне еще по спине и ногам досталось… Ноги вроде ничего, но спина что-то болит. И ребра.
– Ну тогда и спину с ребрами показывай. Мало ли, что там у тебя…
Паладин послушно разделся до пояса. Робертино оглядел спину, пощупал ребра и прищелкнул языком: