– Подозреваю, что не могут ничего сделать. В этой чертовой школе все решения принимает коллегия наставников, даже дядя, несмотря на все свои заслуги, им не указ. Даже король, потому что когда-то Серджио Мореплаватель им вольный лист выписал, мол, король в ваши дела не вступает, лишь бы вы готовили для Фартальи годных мореходов. Традиция, пропади она пропадом.
Морщась, Оливио допил кальвадос, и стал одеваться. Робертино ему помог – все-таки повязки существенно сковывали, пришлось еще и на ребра компресс наложить.
– А что касается… хм, девственности, Оливио, то я думаю, что она при тебе и осталась. Насилие не может нарушить настоящего целомудрия. И… хочешь совет?
– Ну? – Оливио расправил воротник и манжеты, принялся приводить волосы в порядок.
– Ты бы сходил к Марионелле. Не за тем, за чем к ней кое-кто ходит, а просто поговорить, ну… об этом. Она, думаю, сможет тебе помочь с этим справиться.
Прозвучал гонг – время ужина. Робертино снял фартук и тоже надел мундир. Оливио вздохнул:
– Да, наверное, ты прав… Спасибо. И кстати, после ужина помашемся на мечах в зале?
– Ты с ума сошел? У тебя вся спина в ушибах, какое помашемся? Нет уж.
– Так мне Манзони велел…
Робертино рассмеялся:
– Если ты ему скажешь, что навалял свободно практикующему магу, он тебе это за три тренировки засчитает, и, кстати, даже дознаваться не станет, что да почему, только имя магика спросит. Так что сегодня ты заслужил весь вечер в постели проваляться. Чем я тебе и советую заняться немедленно после ужина.
Оливио совету последовал, сразу после ужина пошел в спальню, где свалился на кровать и не успел и поворочаться, как сразу заснул без забот и сновидений.
Паладины в отпуске
Отпуск – это, можно сказать, заветная мечта каждого паладина. Отпуск – это три недели в году, которые паладин может провести как угодно, где угодно и ни перед кем при этом не отчитываться. Ну, конечно, обеты никуда не деваются и их надо соблюдать даже в отпуске. Но вот остальное… про остальное можно временно забыть. Потому неудивительно, что многие строили на это время самые радужные планы, главным в которых было – оказаться как можно дальше от паладинских казарм, капитана Каброни и тренировочного плаца. И вообще королевского дворца.
Младшим паладинам отпуск полагался в одно время – главным образом для удобства их наставников, которые получали три недели отдыха от своих подопечных и могли заниматься воспитанием только кадетов (которым как раз отпуск и не полагался, не заслужили еще). Для кадетов наступали тяжелые времена, когда младшие паладины разъезжались кто куда: ведь теперь тренировочные залы и плац поступали в полное распоряжение кадетов, а кадеты – в полное распоряжение наставников. И уж те отрывались вовсю. Благо кадетов было немного.
Итак, накануне первого дня осени двадцать младших паладинов разного возраста лихорадочно собирались, вытряхивая из сундуков всякий хлам, накопившийся за год, паковали дорожные баулы и обсуждали свои планы. В обеих спальнях младших паладинов стоял шум и гам, и посреди этого шума только один паладин не суетился, не строил особых планов и не обсуждал ничего, а просто валялся на застеленной кровати, закинув руки за голову, а ноги на спинку изножья, и мрачно смотрел в потолок.
Это был младший паладин Оливио Альбино, и его унылое спокойствие объяснялось попросту тем, что ему было некуда ехать. Он оставался во дворце, как и в прошлом году. И когда его сотоварищи, радостные и сияющие, по одному и по двое покидали спальню, навьюченные своими вещами, он монотонно отвечал им на прощальные слова вежливыми пожеланиями хорошо отдохнуть. Товарищам становилось стыдно, и они торопились поскорее уйти. Так что ближе к вечеру в первой спальне уже никого не было, только лежала в углу большая куча снятого с кроватей белья, а во второй, где жил Оливио, оставался только он. Правда, еще две кровати были не убраны: паладина Робертино и паладина Жоана. Ну, с Робертино-то понятно: он до вечера в университете проторчит, небось еще нагрузят его там заданиями на время отпуска, наверняка стопку книг притащит. Или вообще никуда не поедет, как в прошлом году было, когда Робертино долго колебался, что выбрать – отпуск или практику в больнице у знаменитого хирурга мэтра Пастеля, и в конце концов выбрал практику. А вот почему Жоан не торопится – вот это уже интересно. Он ведь уже целый месяц мечтательно вздыхал и строил планы на эти заветные три недели.
Оливио вздохнул, полез в карман и достал сложенный в четыре раза казенный конверт из серой бумаги, вынул из него письмо с печатями королевской учетной палаты, покрутил в руках, да и бросил на кровать.