– Понятно. Выходит, и правда остался только один Оливио, если не удастся найти пропавшую сеньориту Луису. По обычаям Верхней Кестальи она же может наследовать, верно?
– А в вопросе наследования эти обычаи от обшефартальских ничем не отличаются. Конечно, она может наследовать, если только она не замужем уже. Тогда наследовать будут только ее дети, при условии, что откажутся от отцовской фамилии… Учитывая, что ее имени нет в списках учетной палаты, я бы предположил, что она замужем и за пределами Кестальи.
– Вряд ли ее выдали замуж в тринадцать лет, – засомневался Робертино. – А пропала она сразу после землетрясения, ей как раз и было тогда тринадцать лет.
– Тогда шанс есть, – граф снова посмотрел на горы. – Сегодня же напишу управляющему, пусть поищут потщательнее. А то чиновники обычно такие запросы спустя рукава обрабатывают. И посчитают заодно, сколько за три года Оливио дохода причитается. Ему деньги лишними не будут, как я понимаю, он на одном лишь жалованье младшего паладина перебивается…
Об этом разговоре Робертино другу и сказал, когда встретился с ним перед обедом. Выслушав, Оливио обрадовался:
– О, спасибо! Если удастся хоть что-то новое узнать, я буду безмерно благодарен… Слушай… выходит, мы с Кавалли дальняя родня? Он же бастард Альбамонте.
– Получается, – хихикнул Робертино. – Ты можешь ему даже сказать, он повеселится. – А еще можешь Теодоро сказать, потому что он по матери из рода Альбасьерре происходит. Тоже родня.
– А, да мы все, если посмотреть в глубь веков, друг другу родня, – махнул рукой Оливио.
– Это точно. Так что лучше, наверное, не заглядывать слишком далеко, еще окажется, что баран Джулио – наш родственник.
Оливио только руками на него замахал от такого предположения.
Через несколько дней вдруг оказалось, что у паладинов появилось непривычно много свободного времени. И если Робертино еще мог как-то заполнить его обязательным чтением своих медицинских книг, то Оливио было совершенно нечего делать. День начинался с пробежки по стенам и молитвы, потом до завтрака паладины спарринговали, после завтрака бродили по замку и окрестностям до самого обеда, а после обеда как раз и оказывалось, что делать нечего. Робертино садился за свои книги, а Оливио спускался в один из внутренних двориков и упражнялся там с мечом, ловя на себе заинтересованные взгляды служанок; потом ему надоедало, и он уходил в библиотеку, но читать толком не хотелось ничего, так что он брал первую попавшуюся книгу и листал, иногда что-то читал, но и это тоже быстро надоедало. Тем более что большинство книг здесь было на кестальском, который он понимал плохо, а те, что были на фартальском или старинной талле, он либо читал раньше, либо они относились к каким-нибудь наукам, мало ему интересным, в основном к сельскохозяйственным или инженерному делу. Вечерами они с Робертино опять бегали по стенам или безуспешно пытались уломать мэтра Хоакина, мага-целителя, служившего дому Сальваро, помочь им в отработке паладинских умений. Маг отговаривался тем, что боевые заклятия кастовать не умеет, и старался побыстрее скрыться с паладинских глаз.
Как-то вечером пробежку пришлось отменить из-за затяжного дождя, и Оливио от скуки взялся листать одну из Робертиновых брошюр, разглядывая гравюры с подробными изображениями человеческой печени, пораженной разными стадиями какой-то болезни.
– Какая гадость, – он отложил брошюру.
– Согласен, цирроз печени – действительно гадость, и еще какая, – Робертино закрыл книгу, сложил все в стопку на стол и потянулся. – Мне надоело. Потом дочитаю. Пошли вниз, посмотрим, что там в винном подвале. Я утром слышал, как дворецкий жаловался на домовых.
– Домовых не бывает, а то ты не знаешь, – Оливио надел и застегнул кафтан. – А брауни в Кесталье не водятся вроде бы. Винник, наверное.
– Ну, можно подумать, старый Хуан разбирается в разновидностях фейри, – хмыкнул Робертино. – Пойдем, посмотрим. Может, это винник, а может, и просто крысы. Они тут здоровые иной раз вырастают, с хорошего кота размером…