– Слушай, а тебе Манзони никогда не рассказывал ничего про такого барона-малефикара Креспо? Из Боско Тенебро?
Оливио задумался, потом покачал головой:
– Да не припомню. А что?
– Ну, ты ж сам слышал. Тетушка намекнула, что знает Манзони в связи с этой историей, а когда я сказал, что Манзони нам ничего такого не говорил, сказала, мол, что и неудивительно. И я теперь думаю – как бы так осторожненько разузнать, в чем там было дело…
Задумавшись, Оливио ответил:
– А интересно. Ну, приедем – попробуем. А пока что у нас впереди еще две недели отпуска. У тебя на них какие-то планы есть?
– Уж мы найдем, чем заняться, – усмехнулся Робертино. – Одно я знаю точно: в эти две недели больше никто не припряжет меня ни фейри ловить, ни с магами крови воевать!
Оливио на это только рассмеялся. А Робертино проехал вперед, напевая под нос старую смешную кестальскую песенку про пастушка, которому приспичило сделаться магом, а когда не вышло – то паладином, после чего он победил всех злодеев в округе, начиная с огородного пугала и заканчивая местным забиякой. И когда он пропел последний куплет, позади звонко запела Луиса веселую песенку про девушку, которая сбежала из монастыря, чтобы больше никогда туда не возвращаться.
Впереди и правда были две замечательных осенних недели, в которые можно было успеть так много всего.
Родственные узы
Когда подошло время отпуска, младший паладин Жоан Дельгадо ни о чем больше думать не мог, кроме как о том, сколько там дней (а потом и часов) осталось до желанного отпуска, и настолько был охвачен мыслями об этом, что то и дело делился планами с товарищами – так его распирало. Впрочем, почти все остальные от него не слишком отличались. Например, Тонио Квезал вообще надоел всем своими постоянными рассказами о том, что он первым делом сделает, когда наконец-то доберется до своего родного Куантепека в Мартинике. Так расписывал, как побежит в тратторию «Эскалера» и закажет себе запеченную в кукурузных листьях морскую свинку с соусом моле и остро наперченный эскамолес, а к ним – целых две пинты пульке, что остальные младшие паладины даже захотели было попробовать, тем более что в столице было заведение, где изредка такое подавали – и то по предварительному заказу. Тонио, правда, об этом заведении и еде в нем говорил только в непечатных выражениях, но интереса ради… Однако когда паладины выяснили, что такое эскамолес, то чуть было не побили Тонио. В качестве мести Бласко Гарсиа предложил сводить Тонио в кольярскую тратторию «Рыжая коза» и угостить его там знаменитым кольярским сыром касу марцу (который больше нигде в столице не продавали). Другие младшие паладины сначала не поняли, в чем дело, кроме Робертино и кольярца Алессио Эворы, а те только захихикали злорадно. Но когда все узнали, что представляет собой этот сыр, то даже Жоан, которого Тонио достал больше других, сказал, что это как-то чересчур. Так что идея эта и заглохла.
В общем, очень ждал Жоан отпуска. Понятное дело, что и в отпуске паладин должен обеты соблюдать, так что прелести сальмийских девушек, увы, оставались для него запретными. Конечно, раз-другой можно было бы и согрешить, но перспектива после этого весь отпуск заниматься духовными практиками и покаянием Жоана не прельщала совершенно. Настолько, что даже девичьи прелести при мысли об этих практиках и покаяниях резко теряли свою привлекательность. А чтоб соблазн его все-таки не одолел, Жоан решил перед самым отъездом наведаться к посвященной Марионелле, да и попросить ее избавить его от томления плоти. Марионелла Фиоренти, посвященная Матери, была приписана к паладинскому корпусу именно для этого – помогать паладинам справляться с томлениями плоти, не нарушая обетов. Заодно она служила кастеляншей и заведовала всем, что касалось белья и стирки в паладинском крыле королевского дворца. В общем-то, все паладины знали о том, для чего Марионелла приписана к корпусу, но не все пользовались ее услугами в полной мере. Многие просто приходили выговориться, излить душу. Марионелла умела утешить всех, и духовное утешение у нее получалось ничуть не хуже плотского. Жоан же в духовном утешении не нуждался, а вот в плотском – очень даже. Так что из всех младших паладинов за плотским утешением к Марионелле чаще всего бегали он и Тонио, насчет чего остальные иной раз отпускали скабрезные шуточки. Марионеллино утешение помогало, но все-таки на Жоана иногда накатывало почти неодолимое желание потрахаться по-настоящему, и тогда он бежал в часовню, где старательно молился и каялся. Один плюс в этом был, конечно: после такой лютой борьбы с искушением у него все паладинские мистические умения работали просто отлично, не хуже, чем у Робертино и Оливио, которые вообще были настоящими девственниками и ни разу не наведывались к Марионелле ни за чем, кроме как попить чаю и выговориться.