Впрочем, и сам Жоан тоже иной раз ей жаловался на всякое. После снятия томления плоти, конечно.
В последний день перед отпуском, когда младшие паладины после обеда уже были свободны от всех занятий и могли собираться, Жоан, едва только закончился обед, тут же помчался к Марионелле – не хотелось, чтоб его кто-нибудь опередил.
Когда Жоан поднялся на третий этаж, то увидел, как из Марионеллиных комнаток при бельевой кладовой выходит очень довольный старший паладин Валерио Филипепи. Жоан едва успел нырнуть в кладовку со швабрами и ведрами и прикрыть за собой дверь, чтоб Валерио его не заметил. Конечно, ничего такого не было в том, что Жоан пришел к Марионелле, но у младшего паладина сработала привычка: если ты видишь, что идет наставник, а ты не занят никаким полезным делом – прячься. А то тебе обязательно это самое дело тут же изыщут. Наставники почему-то очень не любят праздношатающихся младших паладинов.
Дождавшись, пока шаги Филипепи затихнут на лестнице, Жоан перевел дух и выглянул из кладовки. В коридоре никого не было, и он, приободрившись, быстро дошел до Марионеллиного помещения. Постучал из вежливости, в ответ прозвенел колокольчик – так Марионелла, которой нельзя было говорить по обету, сообщала, что можно войти. Жоан еще раз оглянулся, открыл дверь и быстро зашел, закрыл за собой дверь на щеколду.
Марионелла стояла в передней комнатке у комода со стопками казенных полотенец и инвентарной книгой. Судя по тому, что на полу у комода лежала кучка весьма потрепанных полотенец, Марионелла занималась списанием пришедшего в негодность белья, когда к ней наведался Филипепи. Сама кастелянша выглядела, как обычно, аккуратно и опрятно, и не скажешь, что несколько минут назад она была занята совсем не пересчетом белья. Паладин почувствовал дикую неловкость, когда сообразил, что она же, наверное, устала, и ей вряд ли будет так легко принять двух посетителей подряд, да еще и повседневную работу ведь надо делать.
Жоан отвесил ей легкий поклон:
– Добрый день, сеньора. Прошу прощения, если я пришел не вовремя.
Она достала из кармашка вощеную табличку и стило, написала:
«Добрый день, Жоан. Рада тебя видеть».
И вот поди пойми, то ли она из вежливости, то ли не может отказать по долгу службы, то ли и правда рада видеть… Жоан вздохнул и сказал:
– Если вы устали или заняты, я пойду. Не нужно ради меня беспокоиться.
Она покачала головой, глядя на него своими огромными фейскими глазами, приложила два пальца к губам и улыбнулась. Потом указала на дверь в соседнюю комнату, ту самую, где она обычно и принимала посетителей или отдыхала сама. Жоан еще раз вздохнул:
– Может, выпьем чаю?
Марионелла кивнула, и Жоан, испытывая облегчение, прошел мимо нее во вторую комнатку, сел за стол, на котором еще не было убрано после предыдущего чаепития. Марионелла улыбнулась ему, собрала грязную посуду, поставила на стол чистые чашки и блюдца, добавила в корзинку еще печенья, сняла с таганка чайник и водрузила на деревянную подставку. Налила ему чая, и Жоан, взяв осторожно тонкий фарфор, отпил, заел песочным печеньем. Марионелла придвинула к нему вазочку с земляничным вареньем, он зачерпнул ложкой и щедро положил на печенье. Варенье у Марионеллы всегда было изумительно вкусным. Жоан подозревал, что некоторые из паладинов частенько только ради этого варенья к ней приходили. Оливио так точно – он вообще сладкое очень любил и не упускал случая полакомиться чем-нибудь таким.
Марионелла написала на табличке:
«Тебя опять одолевают соблазны?»
Жоан кивнул:
– Ну в общем да. Я в отпуск собираюсь, домой... а там же полно девушек, и все как на подбор – такие, м-м-м, соблазнительные… И совершенно лишенные стеснительности, даже больше, чем фартальезские и даже больше, чем фрейлины. Если сальмиянке чего надо, она не заморачивается на всякие там приличия, а просто берет и... ну, очень прямо намекает. Это в лучшем случае. И я боюсь не устоять.
Марионелла подлила ему еще чаю, и написала на табличке:
«Ты сильнее, чем думаешь».
Жоан только вздохнул:
– Наверное, только я сам в себе не уверен. Мы, сальмийцы, вообще целомудрие тяжело переносим. Дедушка Мануэло мне рассказывал, как ему тяжко было в юные годы, и как он пару раз соблазну поддавался, а потом подолгу каялся... У меня же двоюродный дед – старший паладин. Старый уже... Сейчас секретарем в Коруньяской паладинской канцелярии служит, а раньше странствующим паладином был… Мы, Дельгадо, традицию такую имеем: в каждом поколении кто-то должен себя Деве посвятить. Вот моя тетка, отцова сестра, в инквизиторки пошла, например. Ну а мне пришлось в паладины. Уж как я не хотел!!! Но ничего не поделаешь, традиция есть традиция, и она не на пустом месте появилась... нарушать нельзя. Я думаю – может, мне и в отпуск не ехать? Останусь тут, буду тренироваться, молиться и всякое такое... и риска, что соблазну поддамся, меньше.