– Может, его можно попробовать в Паладинский Корпус? – осторожно предположил Джорхе.
Жоан аж подпрыгнул:
– Только не это!!! Вот еще не хватало. Да и не возьмут его туда… Может, его женить? На какой-нибудь вдовой донье, суровой и жесткой, чтоб его в ежовых рукавицах держала.
– У меня идея получше, – Джорхе нервно взялся за подбородок, поморщился, не обнаружив там привычной бороды. – Я его в статую превращу. Сначала на месяц, потом расколдую, и посмотрим. Может, это его утихомирит… О. Я понял. Только это придется хорошенько подумать и поработать над заклятием. Я на него отложенное заклятие наложу, чтоб его в статую превращало или усыпляло, как только он покидает пределы, скажем, Вилла Дельгадо. Это, конечно, из разряда запретной магии, и ты этого не слышал и знать не знаешь.
– Само собой. А идея мне нравится, – Жоан похлопал брата по плечу. – А потом все равно его надо женить на суровой и любвеобильной донье. Хоть какая-то будет польза от обалдуя.
– Донью бы такую только найти, – усмехнулся Джорхе. – Ну, идем. Вон уже во дворе столы ставят, скоро ужинать будем.
Когда село солнце, во дворе усадьбы зажглись светошарики, развешанные по деревьям, и вся семья с домочадцами расселась за столом, уставленным всяческой едой.
Во главе стола сидели дон Сезар и сеньор Мануэло, дядя дона Сезара и двоюродный дед Джорхе, Жоана и Аньес. Сеньор Мануэло был старшим паладином, служил в Коруньяской паладинской канцелярии секретарем, потому что было ему уже семьдесят лет с лишним, а совсем в отставку выходить он не хотел – говорил, что не привык бездельничать. Впрочем, несмотря на возраст, дедушка был все еще крепок и бодр, и вполне мог без особого труда навалять неблагому сиду или хорошенько вломить какому-нибудь троллю. Перед ужином Жоан поприветствовал деда по-паладински, а теперь, по обычаю, сидел рядом, чтобы прислуживать ему за столом. Впрочем, простота сальмийских нравов не требовала особого столового этикета, и все, что Жоану приходилось делать – это наливать в кубок и передавать деду слишком далеко стоящие блюда.
Еда была простой: первым делом на стол поставили пару корзин свежеиспеченных плоских лепешек, деревянные миски с крупно порезанным овечьим сыром и плетеные подносы с яблоками. Потом внесли кувшины со знаменитым местным вином лагримас ду соль, белым и красным. А потом – запеченное с травами и чесноком мясо, отдельно к нему – кисло-сладкий сливовый соус. А потом понесли жареную печенку с луком и укропом, вареную картошку с маслом и стеблями дикого чеснока, ребрышки с горчицей, кукурузную поленту с красным перцем, брынзой и шкварками, печеные овощи и салат из крупно порубленных огурцов, томатов, сладкого перца, оливок, белого репчатого лука, базилика и латука, заправленный оливковым маслом с горчицей и черным перцем. Для придворных паладинов и кадетов готовили дворцовые повара, так что Жоан за последние три с половиной года уже привык к куда более изысканной еде. Но стоило ему обмакнуть в соус кусок мяса и унюхать аромат жареной печенки, как он тут же и понял, что по родной домашней еде соскучился неимоверно. Так что он воздал должное всему, что было на столе, и вину тоже. Хоть и старался особенно не налегать, но когда уже после ужина добрел до своей комнаты, понял, что слегка поднабрался. Так что он упал на кровать, не раздеваясь, и даже не зажигая свет, и лежал, ни о чем не думая, просто наслаждаясь тем, что он дома, только что вкусно поужинал, а в раскрытое окно веет прохладным ветерком, пахнущим травами с вершин холмов и самую чуточку – морской солью. Океан был в тридцати милях отсюда. Океан был для Сальмы благом – он дарил довольно засушливой провинции влажный ветер и туманы, отчего виноград получался просто замечательный, а травы на плоских вершинах холмов – сочными и слегка солоноватыми, и на них хорошо было пастись овцам-сальмиосам. И океан был для Сальмы недостижимой мечтой – потому что на всем протяжении побережья не было ни одной бухточки, ни одной гавани, хоть сколько-нибудь пригодной для постройки порта. Только крутые скалы да узкие полоски галечных пляжей под ними, кое-где разорванные ущельями-устьями рек. Океанские волны били в эти скалы и размывали пляжи, так что не было никакой возможности построить хоть какую-нибудь пристань. Даже немногочисленные рыбацкие деревушки прятались от этих волн за скалами, а рыбаки на лов выходили только в штиль. Так что несмотря на морское побережье, Сальма всегда была сухопутным краем и не вела никакой морской торговли напрямую, о чем непрестанно сокрушалось каждое поколение сальмийских донов. Но еще больше они сокрушались о том, что негде устроить хоть какую-нибудь солеварню, хоть под боком и океан.