Местные смотрели на них с любопытством, но не более того, и паладин немного успокоился.
Во дворе трактира они слезли с лошадей, сняли поклажу, расседлали их и сами отвели под навес, служивший здесь конюшней. Мальчишка, бывший тут за конюха, спросил:
– Сеньоры, коням сена или овса задать? Сено бесплатно, овес четыре сентаво мерка.
Жоан пошарил в кармане, вынул серебряную монетку в двадцать пять сантимов:
– Не помню я, сколько сентаво стоит наш сантим, но сдается мне, что тут хватит хорошо лошадей покормить да тебе еще на леденцы останется.
Мальчишка расплылся в улыбке:
– Грасио, сеньор. Лучшего овса засыплю… а вам скажу – вы того, олью-подриду не ешьте, туда завонявшуюся солонину положили. А каша с гусятиной и пироги хорошие.
Жоан вынул еще одну монетку, медную, в пять сантимов:
– Спасибо за совет. Держи. И вот что... Скажи-ка, не останавливался ли тут у вас неделю или там две назад сальмийский сеньор, богатый и до девок охочий? Такой высокий, довольно худой, но при том с пузцом небольшим, белобрысый, как мы?
– Был такой. Все вино хорошее выпил, Риту и Розинью всю ночь трахал. Двоих сразу…
Братья помрачнели и переглянулись, и Джорхе спросил:
– А потом?
– А потом спрашивал, не требуется ли нам тут подвиги посовершать. Хозяин сказал, что не требуется. Тут старый Лауренсе ляпнул, что на дальней гати кикимора шалит, ну этот с утра раннего, еще проспаться не успел, попер туда кикимору убивать.
– Ну и как, убил? – спросил, кривясь, Жоан. Он догадывался, что сейчас услышит, и интуиция его не подвела.
– Не-а. Гать развалил, гряды с болотницей попортил, рогоз с сушилок раскидал... Ну а потом за безобразия, правда, щедро расплатился, аж тридцать фартальских реалов оставил. И уехал дальше по тракту.
Джорхе схватился за лоб и покачал головой. Жоан отдал мальчишке пять сантимов:
– Спасибо, парень. И за лошадками хорошо присмотри.
Тот разулыбался, монетки быстро за пояс упрятал и занялся лошадьми, а Джорхе и Жоан пошли в трактир.
Внутри было, в общем-то, довольно чисто, по крайней мере чище, чем Жоан и Джорхе ожидали. Пол устилали свежие рогожные циновки, столешницы явно не так давно скоблили, и пахло скорее едой, чем помоями. Братья подошли к стойке, за которой хозяин, тощий мужик лет пятидесяти как раз кому-то пиво из бочонка наливал:
– Вечер добрый, почтенный, – сказал Жоан. – Нет ли комнаты переночевать?
Хозяин оглядел их цепким взглядом, задержал его на самопале за Жоановым плечом и кивнул:
– Есть, конечно. Сейчас пошлю постели постелить, а пока повечерять не желаете?
– Отчего ж нет, – Жоан в свою очередь цепко его оглядел. – А что у вас есть?
– Олья-подрида свеженькая, – при этих словах хозяин скосил глаза в сторону, и Жоан тут же понял, что мальчишка при конюшне насчет протухшей солонины не соврал. – Суп еще с лапками лягушачьими, пальчики оближешь. Каша с гусятиной и болотным луком, и пироги с гусиными потрохами. И пиво. Наше, местное.
Джорхе поинтересовался:
– Местное – это из болотницы, что ли? А неместного нет? Ячменного?
– Неместное сорок сентаво за кружку, – пожал плечами хозяин. – Так чего будете-то? Олью-подриду рекомендую. И суп.
Жоан положил на стойку серебряный реал:
– Спасибо, но мы кашей с пирогами удовольствуемся. И пива две кружки. Ну и за ночлег, само собой.
Трактирщик схватил реал, куснул его, обнажив при этом черные редкие зубы, улыбнулся уже приветливее:
– Сей же час сделаю. На ночь девок не желаете ли? Две песеты за каждую. Можно одну на двоих, это три песеты будет.
Жоана аж передернуло:
– Нет, без девок как-нибудь обойдемся. Устали слишком.
– Ну тогда садитесь, куда желаете, сейчас всё принесут. А там, может, и насчет девочек надумаете.
Паладин и маг прошли к окну и сели за самый чистый столик, какой тут был свободным. Впрочем, народу было немного, и половина столов пустовала.
Джорхе, скинув сумки на лавку рядом с собой, пробормотал:
– Дешево тут всё, и не от хорошей жизни, думаю… насколько я помню, они наши реалы меняют по три песеты. А три песеты тут – немало. И при этом наш болван в этом задрипанном трактире тридцать реалов оставил, не глядя...
– Еще и девок здешних трахал, – скривился Жоан. – Если они, хм, благоухают хоть вполовину так же, как хозяин этого сраного трактира, и тем более если у них такие же зубы, то я просто не представляю, как можно было вообще за такое, сука, «удовольствие» еще и платить…