--- 1
В седьмую ночь года семьсот семьдесят седьмого от основания Братства Млечного Пути небо подало знак - густо-фиолетовую темень прорезало сияние Изумрудной звезды.
Помолившись Пресвятому Центаврию, я отправился к мельнику просить руки его дочери - прекрасной Арданеллы, чей звонкий смех и волнующие формы туманили разум многих парней нашей деревни. Но путь мой пересёкся с двоюродным братцем, чёй кулак отличался большей твёрдостью, а тело не меньше жаждало золотокудрой красавицы. Потому он меня поколотил, пообещав в следующий раз устроить встречу с Пресвятым раньше срока.
Придавленный обидой, я решил уединиться в келье и провести остаток ночи в молитвах, когда морозное небо прочертил лазурный след ракеты. В ту знаковую ночь нашу деревню осчастливило прибытие паладина.
Добравшись до Звёздной пристани, я жадно разглядывал сине-стальной корпус лодки, но подходить ближе не решался. Если рыцарь ещё не убыл в путешествие по местным тавернам, меня ждёт прибыльное дело. Паладины нуждаются в помощниках не меньше, чем их лодки в техническом обслуживании.
А уж в этом я поднаторел! Немало щедрых монет упало в мой кошель от благородных. Сам мегаепископ предрекал мне блестящую техническую карьеру. Но ровно год тому Его Святейшество убыл на поиски Грааля и с тех пор вестей мы не получали. Пал ли он от рук кровожадных пиратов-гоблицинов, сгинул ли в холодной тьме Великой Чёрной дыры - нам не ведомо.
Тяжкие раздумья ослабили мою бдительность. Ровно до момента, когда на плечо опустилась тяжёлая длань в кевларовой перчатке. Тело сжал страх - никогда не знаешь, что на уме паладина, даже если он путешествует с благородной миссией.
- Эй, как там тебя? - прогремело над ухом.
Ручища отпустила, я смог повернуться и разглядеть обладателя грома.
Силы небесные!
Много повидал я бесстрашных, могучих и непобедимых. Но этот превосходил всех ростом и шириной плеч. Взгляд серых глаз источал вселенский холод. И клянусь Небесами - сам Центаврий не выглядел бы грознее! А уж такой искусно сплетённой титановой кольчуги во всём Млечном Пути не отыскать.
- Эрл Хлипкий, послушник Монастыря Братства, сир, - смиренно ответил я.
Рыцарь захохотал:
- Хлипкий? Подходит. Сбегай-ка за элем.
Я преклонил колено, приготовившись прочесть клятву честности, как это предусмотрено Кодексом Братства, но паладин терпением не отличался.
- Проворнее - мне не до этикетов, - дохнул вчерашним праздником рыцарь, бросив предо мной трансурановую монету.
Быстрее метеора помчался я в таверну. Радуясь, что выпала великая честь погасить пламя ушедшего веселья достойному паладину. Хозяин заведения попытался всучить мне застоявшийся вонючий эль, попутно улыбаясь и травя заплесневелый анекдот. Лишь угроза уйти в соседнюю забегаловку заставила скупердяя выкатить бочонок свежего продукта. И хотя обошёлся он в полтора раза дороже, но разве сравнится презренный металл со здоровьем благородного!
Если бы для доставки эля потребовалось покаяться в грехах, сделал бы это со смирением и покорностью - десять долгих зим в монастыре Братства превратили меня в примерного послушника. Теряя остатки сил, бормоча молитву о ниспослании помощи, я подкатил драгоценный бочонок к милорду.
Паладин так жадно прильнул к горловине, что едва не выпил весь. Так бы оно и случилось, но благородный милостиво протянул ёмкость мне:
- Освежись, Хлипкий.
И я не осрамил Братство! Могучая сила вошла в мои вены, я расправил плечи и твёрдым голосом произнёс:
- Сир! Если вам нужен помощник, я с радостью займу его место.
Вспомнив, я достал сдачу - горсть мелких циркониевых монет.
Лицо паладина потемнело. Могучая рука схватила меня за ворот и подняла как пуховую подушку.
- Да служил ли ты когда-нибудь настоящему рыцарю? - прогремел бас, зазвенев в ушах подобно серебряным колоколам Братства. - Запомни - благородный не берёт сдачу!
Кисть разжалась, я шлёпнулся на бетонку. Много раз приходилось мне доставлять эль и закусь рыцарям, и ни один не отказался от сдачи! Но спорить о тонкостях этикета я не стал, склонил голову и смиренно промолвил:
- Сир, накажите меня за тяжкую провинность. Клянусь, не хотел ничего дурного!
Суровое лицо рыцаря сгладилось.
- А ты не промах, малый. Знаешь когда и что говорить. А не разбираешься ли ты в силовых установках?
Душа моя возликовала, словно сам Центаврий попросил о помощи. Но скромность не позволила ответить быстро. Потупив взгляд, я выдержал паузу и смиренно промолвил: