Они оставили позади заброшенный участок со скворечником у калитки - их второй ориентир, пробежали мосток через заросший камышом ручей, но добежать до домика всё же не успели - дождь полил раньше, напоминая Стасу о протекающей крыше и о том, что в окнах ещё не вставлены новые стёкла.
...А тогда никакого дождя не было и в помине, просто Сорвил предложил заглянуть к нему.
- Кофе горячего выпьем, бутерброды съедим, - говорил он, стараясь казаться спокойным и невозмутимым, - а то совсем расклеишься по дороге. Вон уже зеваешь.
- Не пойду, - заупрямилась она, - мне нужно, чтобы ты меня уговорил.
Самукьянец притянул девушку к себе и поцеловал. Сухие губы его казались оазисом, райским уголком посреди пустыни. Натка чувствовала себя затерявшимся в песках одиноким странником, которому опротивел постоянный оранжевый цвет безнадёжности. Она верила, что там, за оазисом, будет мир, непохожий на призрачное постоянство песков и пыли, она верила...
...но даже оазис оказался миражом, мимолётным, сумбурным, но в то же время проникающим в каждую клеточку твоего тела, в каждую песчинку твоего сознания...
- ...Я это называю новым тоталитаризмом, - сказал Стас, когда дождь незаметно пошёл на убыль, - ветка должна скрипнуть только с разрешения медведей, в противном случае тебя прогонят прочь из леса. А что если бежать некуда и знаешь, что рядом люди, которых ты любишь и ждёшь? Я не уйду, только потому, что мешаю кому-то.
- Да, ты никуда не уйдёшь... - сама себе проговорила Натка, глядя, как с потолка на дощатый пол льётся водопад Виктория...
- Только... знаешь, Сорвил, это нехорошо... то, что мы с тобой делаем, - сучка уже не сопротивлялась, только возбуждённо шептала что-то похожее на правду или просто на слова, всё равно сейчас для него существовали только звуки, складывать их во что-то большее ему было лень. Комната поражала своим порядком, чтобы удивить не слишком редко навещающих его девиц, парень через утро убирался здесь, порой, правда, забывая, какое же утро через. Часто просто было не до того. В зеркале, которое занимало одну из створок платяного шкафа, отражалась вся комната: ковры, скрадывающие шум и прикрывающие безобразную наготу стен - даже обои были здесь телесного цвета. Цветы теснились в хаосе беспорядка, чахли без света, но шторы, похоже, не открывались здесь никогда, вернее Сорвил не помнил, когда в последний раз впускал сюда солнечные лучи. Ему было хорошо так, да и девушки, которых он приводил сюда, не жаловались, не успевали или просто не на что было. Но с каждой из них оказывалось легко - они знали, что будет потом. У Натки же никогда не было парня, и Сорвил, понимая это, готов был использовать лучшее оружие из своего арсенала соблазнителя для того, чтобы добиться её.
- Всё хорошо, Натка, не бойся, - шептал он, успев расстегнуть ей бюстгальтер. - Всё правильно. Так и должно быть.
Натка вдруг вздрогнула и соскочила с кровати. Платье было предусмотрительным Сорвилом отброшено в угол, потому девушка не сразу обнаружила его в полумраке комнаты. Рванулась за ним, но запуталась в джинсах хозяина и, вскрикнув, рухнула на ковёр. Нужно скорее уйти отсюда - это нехорошо, что они с Сорвилом сейчас одни в комнате!
После обеда будет дождь, а по радио не почесались передать...
Лёгкая усмешка тронула губы парня, словно хищный зверь набросился он на сучку и стал покрывать её шею поцелуями, стараясь не упустить ни одной впадинки, ни одного бугорка. Натка, наконец, сдалась, обмякла и позволила себя уложить обратно на кровать. Девушка понимала, что происходит, благодаря рассказам подруг и собственным фантазиям, она примерно представляла, что будет дальше. Сопротивляться больше не хотелось, убегать от Сорвила - тоже просто падать в сладкую пылающую бездну было приятно и до удивления необычно. Боже, что он делает там пальцами? Натка отказывалась сейчас даже думать, ей ничего не было нужно, кроме, конечно, Сорвила рядом.
Неожиданно, съедая сладкое молчание комнаты, забухал в коридоре кашель. Что-то тупо ударило в дверь с той стороны. Потом повернулся ключ в замке. Резво, решительно, но потом он словно подавился внутри и отчаянно попытался прокашляться, чтобы освободиться из тесной замочной скважины, в которой невозможно было разгуляться.
Сорвил напрягся, словно в один момент с него голого сорвали одеяло. Что касается Натки, то она не знала, куда себя девать и в какую щель запихать собственный стыд, а веснушки готовы были соскочить с лица и разбежаться по комнате. Нащупав простыню, девушка закуталась в неё, почти не осознавая, что делает. Единственное желание исчезнуть в один миг овладело ей, Натка теперь жалела и о том, что заглянула на минутку, и о том, что осталась.
В комнату заглянул высокий, лохматый мужчина лет тридцати, а может, больше, во всяком случае, паспорт Натке он не показывал.
- Гришка? - удивился Сорвил, нисколько не смущаясь, - Интересно знать, откуда у тебя ключи от этой квартиры? Родители же отобрали их у тебя месяц назад!
- Не скажу, - улыбнулся он, показывая ряд превосходных гнилых зубов, - я вдруг подумал, что тебе будет интересно меня послушать...
- Выметайся, - сквозь зубы процедил Сорвил, - не видишь, я занят? А-а! Не понимаешь! Ну, тут, брат, я тебе ничем помочь не могу.
- А я не уйду, - лениво бросил Гришка и только сейчас заметил Натку. Выражение его лица не изменилось, лишь на лбу выступили капельки пота, а пальцы бессознательно ощупывали стену, будто хотели обнаружить выход отсюда, чтобы благополучно улизнуть и избежать наказания. Гришка боялся, что совершил гору плохих поступков и придётся теперь отвечать за каждый.
- Здравствуйте... - растерялся он, - простите... я не знал, что у вас с моим братом дела... Я... меня сейчас не будет, если вы хотите... Просто... со мной ещё сегодня никто не говорил...