К нему подошла Лиза, сказала какую-то ерунду, он даже не понял. У неё красивые карие глаза и тёмные волосы. Надо будет её трахнуть. Но это завтра, сейчас важнее узнать, что будет с Ретли дальше.
Он вышел на аллею, роскошный в новёхонькой куртке, которую завтра прошьют десятки пуль. Только бы Липа не пугалась и не охала, он пообещает ей, разумеется, что останется жив.
Какой-то мальчик ждал папу, чтоб запускать змея. Дохловатый, беззубый, бледный. Неужели и он, Ретли, был когда-то таким идиотом? Ему вдруг до боли захотелось подурачиться, да он обещал Липе поумерить свой пыл, но её-то здесь нет. Сама виновата, не надо опаздывать.
- А ты знаешь, что голуби размножаются делением? - совершенно серьёзно начал он, разговаривая с пацаном, как с равным, - Погляди, сейчас придёт тётка с зерном, и когда голуби взлетят, их станет ровно в два раза больше, чем было раньше.
- Это правда? - мальчик с интересом его слушал, он даже про змея забыл, - а я тоже так появился?
- Нет, брат, - рассмеялся Ретли, - с тобой всё было далеко не так просто. Он хотел ещё поиздеваться над несчастным мальчиком, но увидел Липу, и улыбку тут же прогнал с лица. Пусть она думает, что муки ожидания сказались на его хорошем настроении, и теперь он будет ныть всю дорогу.
Она сразу заметила, что с ним что-то не так. От Лизы ничего невозможно было скрыть. Когда он не смог её трахнуть, она не стала его упрекать, а просто придвинулась к нему и посмотрела в его глаза.
- Я знаю, - прошептала она, - Это из-за этого ужасного убийства. Ты ещё в кафешке вздрогнул, когда показали в новостях.
Ну, почему именно из-за него? В мире ежедневно гибнут люди, попадают под машины, бросаются с мостов и вешаются на ремнях, подаренных любимыми девушками...
- А что Ретли? - спросила Липа, - у тебя в конце романа его арестовали?
- Наверное, - пожал плечами парень. - Понимаешь, это ещё не конец всего, это просто завершился определённый этап. Теперь мой Донован совершил преступление и за ним охотятся.
- А почему он его совершил? - не понимала Липа.
Ретли и сам не до конца понимал. Он хотел освободиться от пустых, бесполезных людей, но ведь и сам был пустым. Только Липа не должна этого подозревать. Они уже тысячу раз прошли по аллее, названной её именем, потом девчонка остановилась и прислушалась. Парень послушно стоял и терпел. Пожалуй, он любил её, но закидонов ему хватало своих.
- Ты что? - бросил он, словно струны перебирая длинные её рыжеватые волосы.
- Это Максим. Я плачу, когда слушаю её песни. - Липа и сейчас всхлипнула, хотя никакой Максим поблизости не было, он не слышал ничего похожего. Звучал лишь плохой шансон из остановившейся на светофоре "Газели". Сколько Ретли ни вслушивался в мир, он не мог уловить в нём Липкиных звуков.
- Скажи ещё, что она приезжает к нам, - усмехнулся Донован, - в следующем месяце, держу пари. Иначе, зачем тебе играть тут комедию?
Липа отодвинулась от него, но не засмеялась, только грустно улыбнулась, что-то припомнив.
- Просто. Ты ведь... никогда не дарил мне цветов. Всё только рвался и обещал. Вот, билет на концерт будет для меня сейчас важнее цветов.
- Они всё равно завянут, - отмахнулся Ретли, злясь на себя. Завтра ему на баррикаду, а он всё не может Липе сказать об этом, несёт какую-то чепуху, - что толку тратиться на мусорку?
- Я знаю, - прошептала она, - не пытайся обманывать меня и говорить, что я ошибаюсь.
- Нонна Иеронимовна, - Ретли уже не думал, а просто врал, - сказала на днях, что мы просто идеальная пара.
- И ты веришь словам полоумной тётки? - Лиза улыбнулась, - поэтесса без Тэсса, ха, ха. Я была о тебе лучшего мнения.
Словно в растянутой киноленте он глядел, как она одевается. Ещё бы пара фраз, брошенных в него, и он бы заплакал, уткнувшись в подушку. Ретли не мог убить её. Потому что вся жизнь потом потеряла бы смысл.
Воздух какой-то низкий, собравшийся под кроватями, а на них и выше дышать уже нечем. Ретли залез под кровать, позвал Лизу, но та сидела с неизвестным и не могла отлучиться. Интересно, как он дышит в этом безумии? Понятно, почему дядя Ми отправился искать иной свет, в первом попавшемся ему будет лучше, чем здесь.
Его нашла Натка, улыбнулась своей дурацкой улыбкой и легонько ткнула его в бок носком кроссовка.
- Крыс ловишь?
Честное слово, убил бы, наплевав на всяких санитаров и свинцовый взгляд Горавски в конце боли. Девчонка, а следить за собой не умеет. Не волосы, а какой-то взъерошенный сад. Поучилась бы что ли у Лизы.
- У меня нет дудочки для ловли крыс, - отозвался он печально и указал на край фанерного щита, - там дыра есть, и сегодня ночью я видел одну огромную жирную тварь. Она интересовалась маленькой девочкой по имени Натка.
Почему-то он не мог считать её взрослой, хотя она, похоже, была одного возраста с Лизой. Сколько ему лет, Ретли не знал, его собственное время стояло. Часы показывали без двадцати восемь.
- Никого уже нет, - сказал охранник, недоумевая, что кому-то тут сегодня ещё может что-то понадобиться, - что вы забыли так поздно? Все давно разошлись.
- Я знаю, - ответил Ретли, и его впустили. Уборщицы уже закончили мыть этажи, но запах чего-то чистого, свежего, вновь рождённого остался, словно решил потанцевать, пользуясь удивительной пустотой второго корпуса. Ретли казалось, что он никогда не забудет этот запах, появившийся раньше него здесь. Тогда ещё шумели, торопясь на метро, последние студенты, теряли мелочь в тесноте раздевалки, опаздывали на неназначенные встречи, рушились и воскресали снова неожиданные планы, преподаватели спешили домой, думая, что последний батон с изюмом сегодня опять заберут за два человека до них.