Второй раз за сегодня он вышел к ним. Лунный свет, пробиваясь в палату, обнаруживал неуверенного шатающегося человечка, боящегося выдохнуть, чтоб ненароком не разбудить всех. Иначе они с ним разделаются, точно. Свяжут да ещё и попросят Натку последить - погладь его по головке, милая. А потом придёт Горавски и сдерёт с него кожу, как и обещал. Вы не выполняете уговор. С Вами придётся расстаться... Нет, нет, не сегодня. Сегодня он останется цел.
Палата казалась бесконечной, Влад и не обращал внимания днём на то, сколько коек здесь. Вот одна встала у него на дороге, и в слабом серебристом свете Владу показалось, будто она сама отодвинулась от стены. На несколько сантиметров, не больше. Неужели Колин был прав? Нет, всё ерунда. Рассказать Горавски, он объяснит. Вот она фанерная перегородка. Легонько задел её рукой и тут же раздался омерзительный хруст: Жасмин-Бурдынчик захлопнул измазанные краской челюсти. Серебристая дорожка задрожала и поспешила к окну. Коринец, уже не таясь, кинулся к двери. Ха, ха, не поймали, никто его не схватил. Может, от чародейств Бурдынчика или дрожащего лунного света волосы Влада казались седыми.
Он сжигал паспорта. Измятые книжицы в дешёвых корочках. Иногда случайно обнаруживал вырванные страницы с регистрацией и семейным положением, кое-как подклеенные скотчем, они как оборванные лепестки сами летели к его ногам. Маус-хилл, эта провонявшая коробка металлолома, остался внизу за рощицей. Сейчас он засветится странным неопределённым светом, постарается удержать в себе что-то живое и тёплое, но потом выпустит ставшее тяжёлым и неподатливым весеннее солнце.
Колин затушил огонь, затоптал дрожащие угли. Потом вернулся в подвальное тесное помещение торгового центра, где располагался пункт выдачи займов. Влезали в комнатушку только два стула да стол, на котором пылились две стопки паспортов. Пришёл хозяин, коротенький хмурый, ему не приходилось наклонять голову в подвальном коридорчике, и Колин втайне завидовал его низкому росту.
- Эти можно сжигать, - коротышка кивнул на меньшую стопку, - они уже не расплатятся.
Всё было понятно. Заучено на зубок и не нуждалось в комментариях. Но он почему-то спросил:
- Маус-хилл же был построен на месте деревни? - голос его дрожал, тонкая фигура напряглась, - Её спалили, и где теперь те, кто жил здесь?
- Ты задаёшь много лишних вопросов, - поморщился хозяин, - скоро открываемся, иди, делай своё дело.
Колину осталось лишь вздохнуть и коротким кивком завершить беседу. Он удивлялся тому, сколько людей идёт в эту тесную ссудную лавку. И охота сгибаться в три погибели, чтоб сюда протиснуться! Сам он не видел ни одного такого человека, в часы приёма его отправляли устроить костерок. Хозяин не хотел держать в конторе чересчур много документов, а мусорке не доверял. "Если просто выбросить, так обязательно найдётся дурак, который подберёт. Да ещё принесёт обратно нам в заклад или ментам стуканёт. А нам это вовсе не нужно. Огонь списывает любой долг, ха-ха".
Он с особой, почти трогательной грустью смеялся, маленький неудачливый бизнесмен, которого обманывали и коллеги, и хозяин Маус-хилла, и даже заёмщики. Доход не превышал расхода, мальчик это понимал, пересчитывая паспорта, которые сжёг. Набралось уже больше двух десятков. Даже в палате Гром потом будет меньше потерянных людей, отзывающихся на примитивные клички.
Ещё он смотрел все паспорта, листал их, словно дамские романы или детективы, хотя это было строго запрещено. Пытался запомнить имена, а они уплывали, долго не задерживаясь в его памяти. Можно было найти тех людей и продать паспорта за бесценок, но Колин не хотел обманывать хозяина - как-никак это его игра и он устанавливает здесь правила.
Сегодня привычно пробежался взглядом по именам. Владлен Коринец - ничего имечко. Остальные пропадут, слижут их из памяти языки огня, а это имя удержится, вёрткой пиявкой вцепится в мозг.
Влад.
Иногда он задумывался, почему люди отдавали паспорта за гроши. Если бы он знал причины, то может быть, и вернул им документы. Даром. Его собственная беда высилась над всеми чужими бедами, но не заслоняла их, а наоборот обнажала. За каждым именем угадывалась своя боль, тупым концом она касалась Колина. Острый конец пылал в огне. Неприметный с трассы холм пылал, если какой дурак думал с небес наблюдать за этим, то он решил бы, что происходит извержение вулкана, и непослушный мальчик сидит на самом кратере.
Завершив на сегодня работу, Колин отправился искать деревню. Её снесли недавно, кажется из-за намечающегося проекта нового аэропорта, но с тех пор, кроме Маус-хилла ничего не построили. Спустился с другой стороны холма, ощутил пустоту впереди, будто бы оказался в другом измерении. Огромный торговый центр пропал, его здесь нельзя было и предвидеть. Мальчик уже успел привыкнуть к этому месту. Он часто спускался в неприметную с трассы долину любви и грелся у своего дрожащего пламени. Но по выходным здесь собирались парочки, потому в такие дни он не устраивал костров. Чтобы не пугаться и не пугать других.
Новая ранняя трава рождалась сухой почерневшей, словно бы до её корней добрался любовный огонь. Дальше прежде мальчик не ходил, ему было не по себе видеть заброшенные огороды, распознавать яблони, вишни, ходить по бывшим спальням и кухням и заглядывать в окна прошлого. Сейчас ноги сами несли его туда наперекор движению времени.
Но ничего интересного он не видел. Деревни словно и не было здесь, всё также чёрными островками проглядывала трава, тонкие, почти шёлковые листочки казали клёны, не боясь заморозков. "Здесь не могло всё измениться до неузнаваемости за несколько лет, - размышлял Маккиавели. - Может, здесь было пастбище или женщины вязали снопы, но дома тут не стояли. Иначе остались бы холмики".