Гадюка в его руках, почуяв свободу, кинулась Натке в лицо. Мир на мгновенье потух, перед глазами зазвенела темнота, пропуская через себя холодные искры. Девушка закричала, словно желая прогнать надоевший кошмар и с последней надеждой, теплящейся в сердце, открыла глаза.
Ничего не исчезло. Только доктор поскучнел, видно без гадюки он лишился и хорошего настроения.
- Ты подумай, - печально проговорил он, - Лучше палаты Гром нет места во Вселенной, а ты хочешь бежать. И куда побежишь? Совсем скоро мы будем всюду и тогда тебе не уйти. Мы выберемся из этих стен и захватим всю Вселенную, а если получится, то выйдем за её границы. С нами ты в безопасности. А если попробуешь бежать, то мы убьём твоего нового дружка, из-за которого ты не спишь вторые сутки. Отдадим змеям на радость. Ну, так как?...
- Не убивайте его, - прохрипела Натка, чувствуя, что её змеиный воротник постепенно сжимается, - ...что хотите, только не убивайте...
- Ты будешь хорошей девочкой?
- Да.
- Ты любишь палату Гром?
- Да.
- Палата Гром - лучшее место в мире?
- Да. Господи, да, только отпустите.
- Не стучи в эту дверь, она открыта, - Горавски легко толкнул ту неприступность, о которую Натка совсем недавно разбила свои кулачки...
Недавно? Нет, это было давно, когда ещё мир прочно стоял на ногах, а за окнами, освещая мир подслеповатым мраком, горели разбитые фонари...
- Не открывается, чёрт, - разгорячённая, захмелевшая после двух бокалов шампанского Натка дёргала входную дверь, чтобы обрести спасительный свежий воздух. Ничего не надо, только слиться с ним в один тихий и спокойный поток. - Не открывается, чёрт!
...Мы не хотим отличаться от остальных и превращаемся в серую массу...
...Ведь стадом легче управлять, а мы не понимаем хорошей музыки,... мы вообще ничего не понимаем...
"Чёрт, о чём я думаю? - удивилась Натка и тут же испугалась собственных мыслей, - Стас, уходи прочь, сейчас не до тебя".
- Подожди, - пришёл на помощь Сорвил, - всё нужно делать нежно и плавно. Иначе ты весь клуб на уши поставишь. Дверь не заперта, тебе просто кажется. Давай повернём эту ручку вниз... Вот так. Видишь, как просто? С тобой всё в порядке?
Но Натка не смогла ничего ответить: скорое июньское утро встретило её прохладным ветром и непроглядной удивительной тишиной. Эту тишину, казалось, можно было потрогать руками или отрезать кусок к завтраку, она была в любой песчинке и вроде бы нигде. Так порой необъяснимо отовсюду стрекочет сверчок, спрятавшись за печкой. Девушке вдруг стало как-то не по себе, но от такого не по себе было хорошо и удивительно спокойно, словно всё вокруг так, как надо и весь мир принадлежит ей одной.
- Тебе холодно? - скинул с себя куртку Сорвил, - Держи, а то замёрзнешь. На сегодня передавали похолодание...
- Нет, мне хорошо, - ответила она, словно и не было прежде никаких вопросов, - знаешь, Сорвил, мне никогда не было так... так...
Слова потерялись в толщах тишины, и нужное так и не нашлось. Полосы случайного, казалось бы, придуманного света неожиданно возникали и пропадали, не умея осветить человеческую душу, ничего пока не умея.
- Автобусы ещё не ходят, - вынул из себя парень, - ты... где живёшь? А то я могу договориться, тебя подбросят...
- Нет, что ты! - эта сучка, казалось, была удивлена, - Я с тобой хочу... Мы потом погуляем, а там, глядишь, и автобусы это...
Натка остановилась и задумалась. Потом на её лице появилась улыбка.
- Заверещат, - произнесла она и двинулась дальше. Недоумевающий Сорвил пристроился рядом. Ему нравилась эта девушка, он хотел уже пригласить её к себе, но что-то держало, мешало, останавливало. Она была не такой, как другие, и он пока не понимал, как себя с ней вести.
- Это мы с братом придумали, когда маленькими были, - пояснила Натка, поняв замешательство Сорвила, - понимаешь, как утренние галчата в ожидании корма. А часто еды никакой не было, приходилось самим варить чего-то.
Девушка остановилась, вспомнив, как приходил Стас и учил её варить кашу и грустно улыбнулась.
- Может, пойдём ко мне, приведёшь себя в порядок? - нашёлся парень, заметив её внезапную печаль, - Я один живу, никто не помешает. А то тебя родители ругать будут, что ты в таком виде под утро домой заявилась.
- Мои родители в командировке, - проговорила Натка, снова остановившись, - голова кружится. Дома только брат, но он, я думаю, не скучает. Сорвил, держи меня, я сейчас падать буду!
Она и правда чуть не упала. Мир вдруг поехал, поехал и вдруг раскололся на тысячи угольков, догорающего ночного неба. Натка отчаянно вцепилась в Сорвила и неожиданно оказалась в его объятиях. "Так, наверное, и должно было получиться", - промелькнуло в голове, а потом Натке до безумия захотелось поцеловать его.
Где-то в другом измерении занималась заря.
- Мне не стоило так напиваться, правда? - улыбнулась она и обхватила его шею своими руками, - Вот теперь я не упаду ни за какие стратосферы...
Язык у неё заплёлся и упал бы, шагай он по какому-нибудь утреннему проспекту, свободному от машин и пешеходов. Но Самукьянец вдруг коснулся своими губами её губ, и языку ничего не оставалось, как лезть вперёд, словно отважному разведчику, пробивающему путь к самому сердцу врага. Но Сорвил - не враг, с ним было хорошо. Мысли уехали прочь, больше не думалось, лишь хотелось улететь за все мыслимые и немыслимые горизонты и в то же время остаться в сильных и надёжных мужских руках.
Воскресный город спокойно досматривал свой последний, самый крепкий, утренний сон, нисколько не боясь того, что будильник прозвенит на самом интересном месте. Где-то на востоке рушилась ночь, таяла чернота в сумбурном потоке света. На крыльце нового корпуса университета появился заспанный охранник и закурил сигарету. Никто сегодня не опаздывал на лекции, не шлёпал ногами по прошлогодним лужам, не вспоминал забытые со школы законы Ньютона. Мир был удивительно пуст, словно случайно проснулся необитаемым. На востоке расцветал сказочный солнечный цветок будущего дня, и Натка чувствовала себя его большим изящным и самым красивым лепестком.