Выбрать главу

   Он посмотрел и вздрогнул. Против них вышли такие же измотанные с пустыми жёлтыми глазами люди. Вчерашние соседи в трамваях, крайние в очередях, кажется, мальчик узнал несколько лиц, хотя они сливались друг с другом, прикрываясь упавшим солнцем.

   - Ростбиф, - проговорил он, едва переварив в себе это слово, - ты с ними.

   - У меня матка больная, а здесь хорошо платят, - толстяк не глядел виновато, не щурился. Он знал, на что Колин был готов ради денег и догадывался, что тот не будет его упрекать.

   - Мы тебя убьём, скотина! Пустим на колбасу! - Оки толкнула толстяка, но он удержался, угрюмо бросив вниз взгляд, потом, опустив голову, подался к своим.

   - Пойдём, - Колин легонько ткнулся в её спину, - Надо притащить ещё несколько парт. Оставь его. Ну, посмотри, какая теперь из него колбаса. Из него теперь и каши не сваришь.

   Они двинулись к разорённой школе, путаясь в оставленных жизнях, собирая с асфальта обломки слов. Где-то ещё горели фонари, но свет их был рассеян и слаб, он пришёл чужим в этот день, как и они. Колин скользнул взглядом вглубь этого света, но обнаружил лишь голую фонарную пустоту.

   - В конце жизни я окажусь в детской кроватке с решётками, ну, с боковой сеткой, - проговорил он.

   - В голубом домике будет играть Тремп или хотя бы Пинк флойд, - Оки улыбнулась, - мои матерята отправятся за водкой, и мы их не дождёмся. На газу в старом чайнике будет кипеть наше детство.

   - А слон, - вспомнил Колин, - он с тобой?

   - Я его подарила Гришке. Не судьба. Но может, ещё в этой жизни он ещё доберётся до тебя?

   - На этой планете жизнь - это сплошное бегство от кормушки к унитазу, - вздохнул мальчик, - я не помню, чтоб слишком уж мучился при её создании.

   - Это твоя планета, - проговорила Оки, касаясь дрожащей ладошкой его щеки, - Планета Маккиавели.

   - Твоя планета может упасть, - отшатнулся Колин, - на губах у неё выступит пена, а потом она задрожит, будто бы от холода.

   - Я знаю, - кивнула девочка, - я буду её держать, чтоб она ничего себе не повредила.

   - Постарайся... уцелеть, - рассыпающимся голосом произнёс он, - иначе я себе не прощу, что не удержал тебя.

   В школе они встретили Ретли, он черкал что-то на помятом листе бумаги. Вероятно, как раз в пору восстания к нему пришла гениальная мысль, и он цеплялся за неё, не желая умирать.

   - Слушай Оки, а ведь я же убийца, - сказал Донован, вконец запутавшись в своих записях.

   - Да, маньяк, - согласилась девочка, - а ещё сексуальный извращенец в придачу. Ничего, я знаю, кто настоящий преступник, потому тебя не боюсь.

   Калитин, усталый и выдохшийся - именно ему Стас поручил возводить южный ряд из парт - заметил, кивнув Колину.

   - Эх, жить будем, говорить будем,

   А когда помрём, так другим дадим!

   - Почему он меня задвинул в самую задницу? - ругался Дорис, - потому что думает я перебегу к плохим?

   - Нет, потому что старался тебя уберечь от них, - объяснял ему неизвестный, - уберечь от твоей слабости и от твоей силы.

   - Надеюсь, я ничё выгляжу? - звучали и женские голоса, - а то на меня даже не смотрят. Мне кажется, по секрету тебе скажу, что Стас вообще гей.

   Колин подхватывал случайные обрывки слов, но они не могли его согреть. Уставшие от жизни люди здесь и общались друг с другом вынужденно. Слова лениво кружились в воздухе, не зная к кому прибиться. Нужно было найти Влада, но его здесь ещё не было, лишь голос его виновато звучал в сознании мальчика:

   Я сделал всё, что мог... Это не моя революция... Им не причинят особого вреда...

   Он лёг на парту, обхватил её, но даже не смог сдвинуть с места. "Надо позвать на помощь", - подумалось ему, но сил не было. Оставалось надеяться, что девчонке надоест болтать с Донованом, и она вспомнит о нём.

   Голоса стали отчётливей, но вместе с тем из них вообще ушла уверенность. Казалось, на баррикаду выходят пожилые женщины, которым надоело болтать на лавочке и они выносят с собой остывающие кухонные проблемы.

   - К нам придут санитары. Надо накрасить губы. Можно, я возьму твою помаду? У нас же всё равно один цвет.

   - Потом вернёшь, - Колин узнал эти безразличные, ничего не выражающие нотки, это был голос медсестры, что ходила за ним. - Хохотун уже заглядывал, искал ваше величество.

   - А пациенты? - неуверенно проговорила одна из медсестёр, - Нам велели не спускать с них глаз.

   - Да что ты, они накачаны лекарствами по самое немогу. До приезда Горавски не очухаются.

   Парта под ним чуть скрипнула, и если мальчик не весил бы ничего, то всё бы пропало. А так планета Маккиавели ещё на орбите - ха-ха. Пальцы его сжались, грубое некрашеное дерево было тёплым и зовущим.

   - Бегите! Бегите скорее!

   Всего себя он вложил в этот крик. И когда ничего не осталось, он с удивлением посмотрел на куклу, беспомощно раскрывающую беззубый рот, распластавшуюся на скользкой простыне. Понял, что выкрикнул всего себя, что осталась оболочка, высохшая, бесполезная, вся в пигментных пятнах и морщинах.

   Влад услышал первым и понял, что надо делать. На виноватые оправдания всех подряд времени уже не оставалось.

   - Идите через тот коридор, - он не был точно уверен в направлении, но надеялся, что они разберутся. Ведь второго шанса всё равно не будет.

   - Там выход? - испуганно проговорила Натка. "Она сомневается", - подумал Коринец и понял, что сам бы на её месте сомневался бы тоже. Ведь Палата была им всем...

   - Шкафчики... ну, как в детском саду, - вырвался Влад из паутины мыслей, готовых снова овладеть его разумом. - Вы не ошибётесь. Там... ну, в общем, вам это пригодится.