- Ты, правда, не хочешь с нами? - Натка не понимала, как здесь можно остаться, когда ничего уже нет.
- Нет, - ему некуда было возвращаться, - ты же видишь, книги повсюду разбросаны. Надо навести здесь порядок.
Они стояли уже целую жизнь, и ничего не улавливалось: ни движения, ни шелеста впереди, словно там, вдалеке, ничего уже не было. Даже стрелу никто не додумался нарисовать. Но вдруг самый дальний среди них чуть задрожал, и все они зашевелились, судорожно ожидая, переминаясь с ноги на ногу, будто в том ощущении впереди было что-то величественное.
- Странно, - не понимал мальчик, - это ведь такая маленькая точка. И мы в неё влезем?
- Не только мы, - успокоил папа, - а все эти бабушки и дедушки, и тётя Пана, и я. Никого не забудем.
В парке зелёным бородавчатым чудовищем командовал невзрачный дядька с большим носом и в разноцветном колпаке. Горки исчезали, таяли в розовой предзакатной луже. Новый год виновато серел, таясь в обёрточной бумаге. Наверное, дядька никогда не любил детей, но возможность закалымить заставляла его притворяться дураком.
- Кто не боится нарисованного злодея? - конфета появилась из его рукава словно по волшебству, но мальчик заметил грязный рукав рубашки, жёваную, потерявшую изначальный цвет ткань. - Кто хочет стать победителем чудовища?
- Это же картонный щит, а вовсе не чудовище, - шептали ему подряд все родичи, - это проще простого его одолеть!
- Злодей смеётся над вашими трусишками!
Владик вдруг увидел на его клыках кровь. Наверное, она оказалась там случайно, кругом были другие картонные фигуры, вон сколько красного ушло на скалящегося деда Мороза.
- Кто хочет сразиться с ним и победить злодея?
- Я-я-я! - закричали мальчишки хором. Каждому хотелось получить конфету, пусть даже обманув непутёвого ведущего в клоунском колпаке.
Владик неуверенно отодвинулся в сторону и ничего не ответил.
Эпилог
Колин стоял в проёме разрушенного здания, он не знал, что о нём скоро забудут те, кто вообще замечал его существование. Они глядели на него, но не могли увидеть. Их тревожные взгляды искали охрану, парней в форме, ментов, чёрта лысого. Они удивлялись, что конец света ещё не наступил.
- Эй, - донёсся до него голос будто бы из далёкого-далёкого прошлого, - я знаю, что вы здесь! Выходите!
"Не мы, - пронеслось в его голове, - я один".
Он стоял, а они уходили. Люди, с которыми он прожил всю жизнь. Девчонка, испуганно озираясь, встречалась с ним взглядом. Да, всё хорошо, бегите. Если не будете оборачиваться, глядеть в прошлое и терять время, то сможете оторваться.
- Смотрите, смотрите! Это же Колин! - девчонка дрожала, показывала пальцем в самый огонь, - он улыбается нам, он зовёт нас!
- Он умер, Нат, - Ретли тяжело было говорить, звуки падали на землю, будто тлеющие угольки.
- Но он там! Я его вижу! Нам надо вернуться за ним!
На этот раз ей совсем ничего не ответили, лишь Донован легонько толкнул её - мол, поторапливайся.
- Я знаю, что вы где-то здесь, - не поймать этот голос, кажется, он звучит уже из него.
- Ничего ты не знаешь, - подумал Колин, - Знал бы, давно взял бы нас. Как миленьких.
Они уходили, выбрались из Палаты, обгоревшие куски людей, обтянутые кожей чудовища, в которых остались тлеющие живые угольки. От здания остался лишь уродливый скелет, съёжившийся, почерневший, но всё ещё опасный. Казалось, что и через тысячу лет он также будет нависать над ещё первобытным миром. Если бы я вгляделся в опустошительную, уничтожающую всё вокруг черноту и заслонился от вспыхивающей с треском вывески, то мог бы его заметить.
Койка пятая.
Книга исхода
Часть первая. Падший свет
1.
Он не смог бы жить среди бомжей, ночевать на теплотрассе, рискуя ночью быть посланным куда подальше, а то и избитым своими собратьями-однодневками. Он не умел повышать голоса, который всегда, напрягаясь, останавливался в недоумении, что же петь дальше. Он плохо видел: очки с огромными стёклами мешали ему, они словно наваливались на него своей тяжестью. И вот теперь, когда его не было, мы, трое из Тремпа, названного его именем музыкального коллектива, стояли в моей комнате и не знали, что делать дальше.
- Никто теперь не пойдёт на нас, - вздыхала Соня-скрипачка, размазывала косметику со своего детского личика, сопела. - Наша великолепная четвёрка невозможна втроём.
Я так не считал, оберегая в себе самом новую песню. Вообще я думал, что нам ещё можно спастись, но группа мешает раскрыться творческому потенциалу её участников, давит на каждого. Конечно, я никому не рассказывал об этом. Пусть сами заметят, что на концерты не приходит никто, кроме наших общих знакомых. И вряд ли это было связано с отсутствием Тремпа. Просто будь мы хоть вдесятером, толку бы не было. Скорее всего, мы упустили свою волну, а подлаживаться к чему-то новому не могли из-за своей категоричности.
- Что делать с приглашением на фестиваль? - пробубнил молчаливый бас-гитарист Дорис, - Неделя халявной жрачки. Да и нам надо отвлечься. Паальцы устаали срываться опп струны, пальцы восстааали на девичьи луны.
Я не хотел ехать в этот лагерь. Не потому, что уже ни во что не верил. Пожалуй, я считал эту поездку простой тратой времени, попыткой оживить похолодевший уже труп. Может, нам и дадут деньги за выступление, может, даже предложат выступить в каком-нибудь едва живом ДК, но работать вместе мы всё равно не сможем. Потому что с нами нет Тремпа.