В общем, я общался с «Сынами Локки», иногда их «модернизировал», без моего вмешательства они бы уже познакомились со старостью, частенько воспитывал, всяко бывало. Много путешествовал в телах крупных морских животных, кстати, живности за эти годы в океане развелось – просто тьма. Ну вот, в сущности, вроде как, и всё. Я здесь, живу себе, вот начал вести дневник. Всё.
А вот ещё что: когда я возвращался назад из вулкана, то снова наткнулся на то место, где почувствовал присутствие Лизы – странно это. Может она и не улетела со всеми остальными на эту далёкую планету? Очень может быть. Лиза!»
Фридрих вскочил с постели и выскочил пулей из комнаты.
Глава 5. Казни Египетские, или Избиение младенцев царём Иродом
По океану мчался невероятно крупный одинокий тунец. В какой-то момент рыбина резко нырнула и начала кружить в толще воды, периодически опускаясь к самому дну или наоборот, поднимаясь к самой поверхности. Так продолжалось весь день. Фридрих чувствовал присутствие Лизы, то в одном, то в другом месте, но каждый раз, когда он останавливался и сосредотачивался на этом смутном ощущении, то оно пропадало. И в следующий раз возникало уже в другом неожиданном месте в пределах примерно одного кубического километра объёма акватории, в котором к тому же присутствовало два довольно сильных океанских течения. Одно течение тёплое и относительно медленное у поверхности, другое – холодное и довольно стремительное на глубине примерно в километр. Именно между этими течениями, где воды испытывали вихревое воздействие разнонаправленных потоков, как раз и возникали миражи присутствия Лизы. Когда над океаном начало темнеть, тунец, не выдержав перегрузки, издох. Фридрих, бросив тушу мертвой рыбы на глубине, вынырнул на поверхность. Проорав несколько раз, что было силы, – «Лиза!!!», лёг на обратный курс, не задумываясь о маскировке. Он чувствовал себя жалким и как никогда одиноким.
Он в образе какого-то каплевидного невиданного существа с глазами на спине, которые, не мигая, всматривались в звёздное небо, доплыл до Трампфальца. Уже начинало светать, когда он нырнул, устремившись к гористому дну, и вскоре по бесконечному коридору Опэнбурга шаркающей походкой шёл одинокий Фридрих, проклиная эти огромные переборочные двери, разбивающие туннель на участки, сам туннель, и свою судьбы, занёсшую его в эту клетку со всеми удобствами.
Пройдя очередной участок этого злосчастного коридора, и уже почти вплотную приблизившись к переборке, за которой находился следующий отрезок пути, самый протяжённый из всех, Фридрих позади себя услышал, как закрутился маховик двери, находящейся более чем в ста пятидесяти метрах позади него. Этот едва уловимый звук подействовал на него отрезвляюще. Фридрих запаниковал, а в голове возникли предательские мысли в сослагательном наклонении: «Надо было маскироваться, придурок! Трудно было поймать акулу?! Ну что ж – теперь всё! Дерись, до последнего дерись, трус!». Ему действительно было очень страшно, и очень не хотелось умирать, но он решительно развернулся и бодрым шагом пошел навстречу неминуемой гибели. Когда дверь начала отворяться, сердце Фридриха забилось как генератор высокочастотных колебаний, перед тем как открылась дверь, в его сознании успела проскочить ещё одна, единственная, мысль: «Хоть за пятку, но укушу!».
Дверь открылась и на пороге показалась Лиза. Фридрих, будучи готовым ко всему, к такому оказался не готов, – «Лиза! Твою мать! Я чуть тебя не убил!». Лиза подбежала к Фридриху и кинулась ему на шею, со словами: «Спасибо, Фридрих, что не забыл про меня» – и принялась его целовать в заросшие щетиной щёки, глаза, лоб, после прижалась всем телом и зашептала: «Спасибо, спасибо, спасибо, ты мой спаситель». Фридрих тоже её обнял, правда, с некоторой опаской: «Я рад, я очень скучал, я здесь чуть с ума не сошел, один. Я думал, что это эти «древние» меня нашли и чуть тебя не убил. Прости, Лиза». Лиза посмотрела ему в глаза: «Я знаю, всё знаю, не переживай, ты не мог меня убить, никак не мог, не по силам тебе это, потому не переживай об этом, пустое. Ты меня к жизни вернул, и я, я рада, я счастлива, что ты такой есть, ты один на Земле такой, ты даже сам не знаешь, как ты важен, как мне дорог».
Они вдвоём продолжили неспешный путь дальше. Не существует слов, чтобы выразить, как каждый из них был счастлив тем, что на свете есть другой, просто есть, и ему можно сказать об этом.