Роберт Шекли
Пальба в магазине игрушек
Встреча произошла в баре клуба «Beaux Arts»[1] в Кемдене, что в Нью-Джерси. Это было как раз одно из тех чопорных заведений, которых Бакстер, как правило, старательно избегал — абажуры из тиффани,[2] стойка темного полированного дерева, приглушенное освещение. Возможный клиент Бакстера — мистер Арнольд Конаби уже дожидался его, сидя за столиком в отдельной кабинке. Выглядел Конаби хлипким, лицо имел добродушное, и Бакстер приложил усилия, чтоб его рукопожатие не отличалось особой крепостью. С трудом втиснув свое мощное тело в обитую красной кожей кабинку, Бакстер заказал мартини с водкой, самое сухое, ибо, по его мнению, именно такая выпивка должна была соответствовать подобным заведениям. Однако Конаби тут же обошел его на голову, заказав себе чистую «жемчужинку».
Эта работенка была у Бакстера чуть ли не первой за весь месяц, и он настроился на то, чтобы ни в коем случае не проворонить ее. Его дыхание благоухало, а тяжелые челюсти были щедро припудрены тальком. Костюм из пестрого твида был только что отутюжен и отлично скрывал толстое брюхо своего владельца, а черные полицейские ботинки прямо-таки сверкали. Отлично смотришься, детка. Однако он забыл почистить ногти, и теперь, увидев под ними черноту, Бакстер очень хотел бы спрятать руки под стол, что, правда, помешало бы ему курить. К счастью, Конаби ногти Бакстера мало интересовали. У Конаби была проблема, из-за которой он и устроил эту встречу с частным детективом, который в Справочнике именовал себя сыскным агентством «Акме».
— Кто-то меня обкрадывает, — говорил между тем Конаби. — Но я не знаю, кто именно.
— Ознакомьте меня с деталями, пожалуйста, — отозвался Бакстер. Голос был его лучшим достоинством — глубокий мужественный тягучий голос, как раз такой, какой должен быть у частного сыщика.
— Мой магазин находится в торговой зоне Южного Кемдена, — сказал Конаби. «Игрушки Конаби для детей любых возрастов». Мы даже начали приобретать международную известность.
— Точно, — ответил Бакстер, до сих пор и слыхом не слыхавший о заведении Конаби.
— Все неприятности начались недели две назад, — продолжал Конаби. — Я тогда только что закончил экспериментальный экземпляр куклы — самой лучшей куклы такого сорта в мире. В этом экземпляре используются новая система световолоконных цепей и синтетическая белковая память, в тысячу раз превышающая по объему память прежних моделей. В первую же ночь после того, как ее выставили в витрине, куклу украли. Одновременно исчезли и кое-какие инструменты, а также некоторое количество драгоценных металлов. И с тех пор что-нибудь крадут почти каждую ночь.
— Следов взлома нет?
— С замками никто не баловался. И вор, по-видимому, отлично знает, где лежат вещи, которые стоит украсть.
Бакстер покряхтел, а Конаби сказал:
— Похоже, что ворует кто-то из своих. Но я в это не могу поверить. У меня всего четверо служащих, и только один из них работает у меня шесть лет. Остальные — больше. Я привык верить им безоговорочно.
— Тогда, похоже, вы сами сперли барахлишко, — отозвался Бакстер, подмигнув. — Ведь кто-то должен был его увести, верно?
Конаби оскорбление выпрямился, поглядел на Бакстера с удивлением, а затем рассмеялся.
— Очень хотел бы, чтоб так оно и было, — сказал он. — Мои служащие — мои друзья.
— Черта с два, — буркнул Бакстер. — Любой из нас с радостью урвет кусок у своего босса, особенно ежели безнаказанно.
Конаби опять бросил на него удивленный взгляд, и Бакстер понял, что сказал нечто столь неджентльменское, что его семьдесят пять баксов могут за здорово живешь улетучиться. Он заставил себя поостыть и произнести глубоким компетентным, не терпящим шуток голосом:
— Я мог бы сегодня провести ночь в вашем магазине, мистер Конаби. Вам следует избавиться от этих неприятностей раз и навсегда.
— Да, — ответил Конаби. — Это действительно неприятности. И дело тут вовсе не в денежных потерях, а… — Он оставил фразу неоконченной. — Как раз сегодня мы получили из Германии партию золотой филиграни на сумму 800 долларов. Запасной ключ я захватил с собой.
Бакстер сел в автобус в центре и доехал до площади Суда. У него еще оставалось около трех часов до того, как он сядет в засаду в магазине Конаби. Его так и подмывало потребовать задаток, но, подумав, он решил с этим не связываться. Жадность никогда не окупается, а эта работа могла стать началом нового этапа в его карьере. На улице он увидел Долговязого Джонса, подпирающего фонарь напротив фонтана и «Клинтона». Долговязый был высокий тощий негр, носивший белый полотняный костюм в обтяжку, белые мокасины, а на голове рыжевато-коричневый стетсон.
— Привет, детка.
— И тебе того же, — кисло отозвался Бакстер.
— Хлебушка моему боссу притаранил?
— Я ж сказал Динни, что в понедельник.
— А он велел напомнить тебе — уж очень ему неохота, чтоб ты запамятовал.
— Сказано в понедельник, — буркнул Бакстер и пошел своей дорогой.
Речь шла о жалкой сотне баксов, которую он задолжал Динни Уэллсу — боссу Долговязого. Бакстеру претило то, что об этом ему нахально напоминают, да еще с помощью этого наглого подонка в костюме цвета сливочного мороженого. Впрочем, изменить ситуацию он сейчас все равно не мог.
В винном магазине Клинтона, где цены были снижены, Бакстер спросил бутылку хэйговского Забористого, чтоб отметить новую работу, но у приказчика Терри Тсрнера хватило нахальства заявить:
— Хм… Чарли, боюсь, я себе такого больше не могу позволить.
— Какого черта ты тут болтаешь? — грозно спросил Бакстер.
— Дело не во мне, — сказал Терри. — Ты же знаешь, я тут только работаю. Это все мадам Чедник. Она не велела отпускать тебе в кредит.
— Ладно, возьми из этого, — сказал Бакстер, протягивая последнюю двадцатку.
Тернер пробил чек, а потом промямлил:
— Но твой счет…
— А это я уж улажу с самой мадам Чедник, ты только не забудь передать ей об этом.
— Что ж, ладно, Чарли, — Тернер отдал ему сдачу, — но у тебя будут большие неприятности.
Они поглядели друг на друга. Бакстер знал, что Тернер — совладелец «Клинтона» и что он и мадам Чедник вместе решили отказать ему в кредите. И Тернер прекрасно знал, что Бакстеру это известно. Подонок!
Следующей остановкой были меблирашки на Ривер-роуд Экстешн, которые он называл своим домом. Бакстер поднялся по лестнице и оказался в сумрачной тоске своей гостиной. Маленький черно-белый телевизор слабо светился в углу. Бетси была в спальне, где упаковывала чемодан. Глаз у нее здорово заплыл.
— Разрешите узнать, куда это вы намылились? — мрачно спросил Бакстер.
— Буду жить у своего брата.
— Забудь, — распорядился Бакстер. — У нас с тобой просто вышел спор.
Она продолжала укладываться.
— Останешься тут! — приказал Бакстер. Он отпихнул Бетси и тщательно обыскал чемодан. Там он обнаружил свои ониксовые запонки, заколку для галстука с золотым самородком, несколько облигаций серии Е, и будь он проклят, если она не сперла его «смит и вессон» 38-го калибра.
— А вот сейчас ты получишь то, что тебе причитается, — сказал он Бетси.
Она бесстрашно встретила его взгляд.
— Чарли, я тебя предупреждаю, чтоб ты ко мне и пальцем притронуться не смел, если не хочешь больших неприятностей.
Бакстер шагнул к ней — огромный и внушительный в своем отглаженном костюме. И вдруг неожиданно вспомнил, что ее братец Эймос работает в офисе окружного прокурора. А что, если Бетси накапает на него братцу? Рисковать, выясняя, что тогда произойдет, Бакстер не мог, хотя она и опостылела ему до чертиков.
И как раз в эту минуту звонок прозвонил три раза — так звонил Мак-Горти, а он и Бакстер поставили по десять баксов на сегодняшний номер. Бакстер открыл дверь, но там оказался вовсе не Мак-Горти, а крошечная китаянка, раздававшая какие-то религиозные буклеты. Она не пожелала заткнуться и убраться подальше, даже когда Бакстер вежливо попросил ее это сделать. Просто вцепилась в него, и Бакстера вдруг охватило страстное желание спустить ее с лестницы вместе с сумкой этих дурацких трактатов.