– Что ты предлагаешь?
– Брось своих братьев. Порви с ними. Давай жить, как нормальная семья.
– Нормальная семья. Ты будешь вкалывать на дядю, а я буду воспитывать наших детей. Муж будет приходить с работы злой и выжатый, как лимон. Он будет приносить гроши, которые я буду растягивать от зарплаты до зарплаты, штопая колготки, и сберегая последнюю конфетку для деток. Муж станет, лёжа на диване, пить пиво, и дети будут видеть все семейные дрязги, втайне завидуя своим сверстникам из приличных семей. Нет, я не хочу такой судьбы.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу, чтобы мои дети не знали нужды ни в чём.
– И для этого надо грабить банки? Может, ты ещё убивать начнёшь?
– Если для счастья моих детей надо будет кого-нибудь убить – я это сделаю.
– И меня?
– И тебя.
– И свою мать?
Она заткнулась, нервно переминая руки:
– Не знаю. Я об этом не думала. Оставим мою маму в покое.
– Как только она выродила и вырастила целую семейную банду? Цапки, какие-то. Семь Симеонов! Кино потом снимите на свои вонючие деньги: «Мама -2»!
– Надо будет – я про свою мать сниму кино. Тебя не спрошу!
– Есть чем гордиться!
– Есть! Моя мама достояна того, чтобы снять про неё кино.
– Угу! «Крёстная мать». Фильм из жизни душевного клана гангстеров, грабящих банки.
– Пошёл вон, скотина!
До этих пор я не видел её такой злой. Она была просто в бешенстве.
– Забирай свои вещички и выметайся из квартиры. Чтобы я тебя больше не видела, – сказано это было негромко, сквозь зубы, но с остервенелой ненавистью.
Она развернулась и заковыляла по мосту в сторону Фрунзенской Набережной.
Меня тоже трясло от бешенства. Да иди ты куда хочешь! Пропади всё пропадом!
Я поехал на такси домой с единственным желанием забрать свой рюкзачок, с которым приехал в Москву и свалить обратно в Питер. При подъезде к дому обнаружилось, что дорога перекрыта полицейскими. Расплатившись с таксистом, я вышел на улицу. Кругом стоял вой сирен «скорых», «пожарных» и «ментовских» машин. Во всех направлениях сновали сотни обывателей и представителей экстренных служб. Рядом с моим домом пожарные заливали потушенные останки явно взорванного автомобиля. Чуть в стороне медики оказывали помощь окровавленным людям. Это были случайные прохожие и жильцы, пострадавшие от выбитых взрывом стёкол. Я уже решил двигаться в квартиру, но вдруг передо мной вырос силуэт «Мурки»:
– Не ходи туда! Не надо!
– Что? Это вы устроили? Что ты творишь? Как ты могла?
– Не ходи! Я клянусь, что всё у нас будет хорошо, если ты сейчас пойдёшь со мной.
– Куда? Куда ты меня зовёшь? Ты меня в свою банду заманиваешь? Чтобы я взрывал автомобили и грабил банки?
– Не кричи так! И не привлекай внимание, – Снежок ухватилась за мой локоть и потянула за собой. – Здесь не место выяснять отношения.
– Нет! Нечего уже выяснять. Ты сделала свой выбор, а я свой. Отцепись от меня, – и я вырвал свой локоть из её цепкой хватки.
– Если ты меня любишь, ты должен уйти отсюда.
– Всё! – я был подавлен увиденным и одновременно взбешён. – Нет! Ни за что я не стану таким, как ты и твои братики. Забудь про меня.
Она спокойно кивнула головой:
– Хорошо, как скажешь.
Через мгновение она смешалась с толпой и исчезла из поля зрения.
Бандитом меня хочет сделать. Опять меня использовали в качестве лоха, куклы, подопытного кролика. Мне было горько, противно и стыдно. Специально послала меня заключить договор с хозяйкой квартиры, выбранной для ограбления. Чтобы мои пальчики и мои паспортные данные остались в договоре. Во мне всё клокотало. В таком виде я подошёл к пёстрой ленточке, за которой стояли полицейские. Ближайший из них меня остановил:
– Куда прёшь?
– Я здесь живу.
– Дом эвакуировали.
– Там моя мама оставалась. Я хочу проверить всё ли в порядке, – не моргнув глазом, соврал я.
– Всех вывели на улицу.
– Я её не нашёл. На телефон тоже не отвечает. Она старая и больная.
Он отрицательно покачал головой:
– Не положено.
Тогда по старому опыту общения даже с отъявленными ментами я включил «поиск» остатков совести в людях при исполнении: