лючили в список жертв «путинских репрессий». Нет, я серьёзно. Не знаю точно, как эта бумага называется и как она выглядит. Но я в этом списке оказался. Якобы, мне пришлось отсидеть по надуманному предлогу в страшной российской тюрьме за свои политические взгляды. По легенде я собирался опубликовать какие-то жуткие подробности преступлений кремлёвской верхушки, за что меня и бросили в застенки. Включённый в такой список, я быстро получил визу в Германию. В аэропорту Берлина меня встретила симпатичная девушка, говорившая по-русски с едва заметным акцентом. Она вручила мне пакет документов. Согласно им, я, Марк Абович Гойхман, приехал в Германию по специальной иммиграционной программе для лиц еврейской национальности. Так я стал евреем. Сначала было страшно, что меня быстро вычислят, и я даже пытался картавить, а также отрастить бороду и пейсы, покрасив их затем в рыжий цвет. Но в дальнейшем от этой затеи отказался. Никто не лез мне в душу и не задавал ненужных вопросов ни на идиш, ни на иврите. Зато положение еврея-иммигранта открывало мне радужные перспективы для жизни в Германии. Теперь я мог свободно перемещаться по всей территории Евросоюза, устраиваться на работу в любом месте и даже покупать недвижимость. Германское государство гарантировало мне многочисленные социальные льготы, готово было бесплатно учить меня не только немецкому языку, но и вообще обучать любой профессии в ВУЗах страны. Даже визу в США, Канаду или в Австралию по таким документам мне должны были выдать по упрощённой схеме практически мгновенно. Но я не растаял от обилия льгот и перспектив, а стал работать над возвращением Насти в мои любящие объятия. Летом в Испании на имя Марка Гойхмана была арендована на год небольшая вилла. Она располагалась вдали от моря на горе. Отсюда открывался прекрасный вид не только на курортный городок Марбелья, но и на значительный участок побережья Андалусии. Купив в интернет-магазине длиннофокусный бинокль сорокакратного увеличения и мощную треногу для него, я стал наблюдать за всем, что находилось у подножия моей горы. Естественно, что объектом моего пристального интереса была вилла Урри. Она располагалась в дальнем углу огромного охраняемого массива таких же претенциозных фешенебельных вилл. Из-за обилия зелени я долго не мог уточнить расположение дома и других объектов, возведённых на участке Урышева. Только к концу первой недели мне удалось составить подробный план участка. Настю я увидел только на восьмой день. Утром она вышла к бассейну, скинула халат и прыгнула в воду. Господи, какая же она всё-таки умопомрачительно красивая! На таком удалении сквозь призму окуляров она казалась богиней, небожительницей, недосягаемой для простых смертных. Почему Настя раньше не выходила, мне было непонятно. Может, отсутствовала, может, приболела. Главной проблемой на тот момент стало наведение контактов. Наблюдение в бинокль результатов не давало. Да, я мог любоваться Настенькой на расстоянии. Но практического толка от этого не было никакого. Надо было искать личный контакт. Тогда я нанялся развозчиком пиццы. Мне выдали мотик с огромным жёлтым коробом на корме. Но я выезжировал на нём только в районе главных ворот «Долины нищих». Так я мысленно по российской привычке назвал городок вилл богатейших людей планеты. Через неделю меня из пиццерии с треском выперли. Я нанялся уборщиком улиц. Тротуары вокруг этих же ворот на третий день стали блестеть на зависть медицинским учреждениям девственной чистотой. Я даже помыл улицу с помощью средства для чистки ковров. По какой-то причине в моей вилле этого добра было, ну просто завались. Но ещё через три дня меня выперли и оттуда. Почему? За мной, как за дворником, была закреплена территория, прилегающая к «Бегемоту». Это памятник в центре Марбельи, созданный руками самого Сальвадора Дали. Он был очень далеко от ворот, которые я умудрился отдраить до блеска. Мороженным мне тоже не дали долго торговать. Всего пять дней я стоял с передвижным холодильником у знакомых ворот, продав за это время 74 эскимошки самому себе. С тех пор я охладел к сладкому и холодному. На этом моя активная трудовая деятельность у въезда в деревню миллиардеров закончилась. А зачем? Всё стало понятно. По вторникам и пятницам Настя выезжала в крутой салон красоты, расположенный в районе, называемом «Золотая миля». Здесь она проводила около часа. Рядом с Настей всегда присутствовала девушка восточной внешности в тёмном брючном костюме, а также два костолома в пиджаках, выглядевших весьма дико в этом жарком южном городе. Подойти к Снежку незаметно было невозможно. Всё это время я упорно учил испанский язык. Печёнкой чувствовал, что мне эти знания пригодятся. Это был не трудный процесс. Достаточно было найти для каждого испанского слова эквивалент из языка фени, русского или украинского, и любое испанское слово запоминалось влёт. Не верите? Приведу простые примеры. По-испански, дом – «каса». Считаете, что его происхождение никак не связано с нашим языком? Фигушки! А хаза? Это же не просто блатное слово, несомненно, что оно связано с украинским словом «хата», хорватским «каса» и т.д. Спросите, причём здесь «хата» или «хаза», если испанское слово начинается с буквы «к»? В этом нет ничего необычного. Года и века упорно текут, и произношение меняется. Никогда не задумывались над происхождением многих украинских и белорусских деревень, носящих общее имя «Хатынь»? Несомненно, что в древности оно означало скопище хат – село. А теперь вспомните, что неоднократно слышали и другую форму этого слова – «Катынь». К примеру, местечко Катынь Смоленской области, где разбился самолёт польского президента. Вот вам и «к» в заглавии испанской «касы». Не забывайте, что в 5 веке Испанию заселили сарматы и вандалы. Наше происхождение, несомненно, тоже связано с этими народами. В раннем Средневековье славян так и называли – вандалы. Проводя такие аналогии, я успешно изучил испанский язык. Было даже интересно. К примеру, труп по-испански – «муэрто». Вы ничего не слышите? Никакой аналогии в голове не проскакивает? Тогда сделайте из испанского слова прилагательное – «муэртвый». И так во всём, куда не ткни в русско-испанском словаре: палка – «пало» (хотя в итальянском «бастоне»). Вот ещё: мы говорим «спокойной ночи», а испанцы – «буэнас ночес». В чём разница? Разница в том, что южане более темпераментны, а значит сексуальны. Поэтому желают друг другу «буйной ночи» под одеялом. Или, к примеру, испанцы говорят: «La casa bonito». Это переводится, как «красивый дом». А что скажет русский? Русский скажет (использую для наглядности испанский алфавит) – «Hasa ebonito» – за…мечательная хаза! Да-да! Они, эти вандалы, и матерки русские в Испанию перенесли. Все знают, что в древности не было фамилий. Были клички. К примеру, на зоне, клички часто бывают матерными. Я там был, знаю. Когда вандалы романизировались, они эти клички переделали в имена. Кстати, пожив в Испании, я совсем перестал материться. А зачем? Для успокоения достаточно озвучить набор испанских имён: Педро, Ибаньес, Хулио, Балдомера, Матео, Паскуаль, Хернэн, Чучо, Чириако, ну и так далее. По силе матерного воздействия с испанскими могут посоревноваться только грузинские и японские имена. Когда мне становится грустно, или я начинаю думать, что «Сергей Федотов» недостаточно звучное имя, в памяти всегда всплывает ФИО одного грузинского функционера, поставленного американцами для возрождения Великой Украины. Жителям Малороссии должно быть стыдно, что ими управлял (неудобно доже писать по-русски) Jaba Ebanoidze (так он назван в англоязычном секторе всемирной сети). Также настроение мне долгое время поднимало имя реального японского биатлониста – Самсуко Херовато. И это не анекдот. Присел я одно время болеть за российский биатлон. Когда он был. Самсуко бегал в начале двухтысячных. Сейчас в японской сборной только одна смешная фамилия – у биатлонистки Асука Хатисука. Но вернёмся в реальность. Придя в парикмахерскую устраиваться на работу, я был уверен, что по-испански общаюсь на уровне коренного жителя Андалусии. Но на мой вопрос, все присутствовавшие в заведении работницы отвечали непонятными трелями и тирадами, неподдающимися моей расшифровке. Наконец мне указали рукой на даму, лет сорока, на которой в отличие от остальных не было фартука. Я вновь задал свой вопрос: «Quiero trabajar». Женщина осмотрела меня с ног до головы и выдала: