— Как убит? — пробормотала она.
— Зарезан.
Лицо девушки было растерянным. Гуров ненавидел такие моменты и чувствовал себя на редкость погано. Хуже нет дела, чем сообщать людям о внезапной смерти их близких и любимых. За долгие годы службы сыщику не раз приходилось это делать, но окончательно привыкнуть к подобному он так и не смог.
— Может, отложим наш разговор? — осторожно спросил он.
Девушка покачала головой.
— Спрашивайте.
— Когда вы видели Евгения последний раз?
— Вчера вечером. У него спектаклей не было и у нас репетицию отменили. Я пошла к Жене.
— Долго вы были у него?
— Не очень. Я уехала рано, часов в восемь. Женя проводил меня до метро.
— Не говорил, куда потом пойдет?
— Нет. Но он мог зайти в какой-нибудь бар, пивка попить.
— А в гости кого-нибудь ждал?
— Не говорил. Знаете, Женя очень гостеприимный. К нему можно хоть среди ночи без приглашения прийти, и он всех пускал. Он очень добрый. Был, — Настя всхлипнула, и по ее щекам скатились две слезы. Она вытащила из сумки бумажную салфетку и аккуратно промокнула лицо.
— Когда вы были у него, ему никто не звонил?
— Из театра звонили, что-то насчет реквизита. И все. Больше звонков не было.
— У Евгения родственники были?
— Отец живет, кажется, в Черемушках. А мать умерла, еще когда он студентом был, — девушка скривилась, и из глаз вновь покатились слезы.
— Спасибо, Настя, — Лев Иванович решил закончить беседу. — Давайте лучше встретимся в другой раз. Если вдруг что-то вспомните, позвоните, пожалуйста. — Он вырвал из блокнота листок, написал свой номер телефона и протянул девушке. — И держитесь.
Настя кивнула и, не попрощавшись, побрела в сторону метро. Гуров вздохнул и отправился дальше, по своим делам. Время уже было обеденное, и он решил вернуться в управление. А вечером можно и по соседям Рузанова пройтись.
Сыщик пошел в обратную от ДК сторону, и где-то через квартал его внимание привлек щуплый мужчина лет чуть за сорок, беспечно грызущий семечки возле пивного магазинчика. На нем были мешковатые потертые джинсы с кучей карманов и короткая куртка с нашивками на рукавах. А вот и Чумазый. Правда, Лев Иванович собирался встретиться с ним чуть позже, но раз уж судьба распорядилась, надо воспользоваться моментом. Гуров подошел к мужчине.
— Здравствуй, Леша, — сказал он.
— Здравствуйте, Лев Иваныч, — осклабился Чумазый. — По мою душу?
— А то как же. Хотел вот узнать, как у тебя дела.
— Как сажа бела, гражданин начальник.
— Неужто весь товар распродал?
— Обижаете.
— Ладно, это я так. Я к тебе, Леша, по делу. Ты Женю Рузанова знал? Артиста из театра «Модесто»?
— Знал. Слышал, порешили его вчера.
Гуров хмыкнул. Новости по району разлетаются быстрее даже не ветра, а звука.
— И?
— Лев Иваныч, это не я. Мне нет резона собственных клиентов убивать.
— А кому есть?
— Без понятия. У Женьки, по-моему, вообще врагов не было. Он старался ни с кем не ссориться. Даже с бывшими подружками.
— А Бармалей?
— А ему-то зачем? Они с Женькой в школе вместе учились, давно друг друга знают.
— Рузанов к его бизнесу отношения не имел?
— Ни малейшего. Хотя про его делишки мельком знал. Но Женька от криминала был далек.
— Но товар у тебя брал?
Чумазый хмыкнул, но не ответил.
— Леша, я с тобой без протокола беседую и обыскивать или в ментовку тебя тащить не собираюсь. Все, что скажешь, между нами и останется.
— Брал марихуану несколько раз, так, побаловаться. А вот его дружки с театра могли и посерьезней товар взять. «Колеса», марки. Это ж чудики богемные. Они меня всегда смешили.
— Почему?
— Да корчат из себя невесть кого. Артисты они, может, и неплохие, но пытаются показать себя лучше, чем есть.
Вот здесь Гуров мысленно согласился с Лехой. Представителей богемы ему встречать приходилось, чаще всего по долгу службы. И в словах барыги была весомая доля правды. Собственно, как и в словах Крячко, который высказался о творческой среде в похожем тоне. Правда, чуть грубее — слова Лехи были более деликатными.
— А из них с криминалом никто не связан?
Чумазый призадумался.
— Нет. Точно нет. Если бы кто-то засветился, я бы знал.
Это было правдой. Леха вращался в подобной среде достаточно давно и некогда даже был судим за хранение наркоты.
— А как думаешь, кто мог его пришить?
— Точно не местные. Вы же знаете принцип: где живу, там не гажу.
— Знаю. Ладно, Леша, спасибо. Больше не задерживаю.