Неожиданно у них в комнате взметнулась волна непонимания. Пан Гавличек, офицер в отставке, ни с того ни с сего начал утверждать, что все офицеры — дармоеды, а старый Алоис, который уважение к военной форме считал составной частью хорошего воспитания, начал защищать офицеров всех времен.
Вот в эту атмосферу и попал Вацлав в форме подполковника военной авиации.
Пан Гавличек моментально встал (он все же пил не так безрассудно, как Алоис), приложил растопыренную ладонь к плеши и скомандовал:
— Смирно! Докладываю, что и среди офицеров есть исключения. — Потом, словно по мановению волшебной палочки, он расслабился и совершенно трезвым голосом (хитрая лиса!) заговорил: — Я догадываюсь, что вы Вацлав Пешек, товарищ подполковник. Я же дотянул только до капитана. Могу вас заверить, хотя я и говорил здесь, что офицеры — дармоеды, среди них мне известны два исключения! Вы и я! — И он засмеялся теперь уже пьяным голосом.
Вацлав с удивлением смотрел на происходящее. Рядом с ним стоял бледный Ярослав.
Алоис тоже попытался встать, но это ему не удалось, и он остался сидеть в таком положении, в каком и упал на стул. Свою неудачу он компенсировал так:
— Вацлавичек, быстрее иди к нам! Здесь у нас отличная компания. Знаешь, как я тебя люблю, дорогой мой. Ты за всю жизнь не сделал никому плохого! — И его голова бессильно упала на грудь.
— Что здесь происходит? — удивленно спросил Вацлав.
— А что бы тут происходило? Ничего. Получили бутылку, и вот, пожалуйста.
Мария надменно откинула голову и отвела Вацлава на кухню. Через секунду туда вошел Ярослав.
— Едешь к папе? — спросила она Вацлава.
— Еду.
— Привези его! Пусть погостит несколько дней… — Она запнулась и быстро начала соображать. Было совершенно ясно, что старый Алоис будет спать здесь. — Скажем, у тебя.
— А зачем?
— Завтра в Бржезанах будет какое-то собрание.
— Какое собрание?
Пока Мария искала ответ, за нее ответил Ярослав:
— Боже мой! Ведь это все вздор!
— Собрание проводит Алоис. По поводу Якуба. Тебе ясно, что из этого может получиться? В Бржезанах достаточно людей, которые с удовольствием сделают отцу неприятность. Вацлав, ты должен воспрепятствовать этому!
Алоис проводит собрание! Этот нализавшийся Алоис! На таком собрании, наверное, ни у кого ноги не онемеют. Вацлав усмехнулся. Мария разгадала его мысли.
— Не смейся, Вацлав. Туда поедет также какой-то деятель комитета. Чтобы тебе было известно, среди них есть и головорезы.
Слова, которые Ярослав, будучи напуганным, не мог произнести, совершенно просто и доступно высказала Мария. Ярославу пришло в голову, что уже не впервые он видит, как Мария (и, вероятно, большинство женщин) гораздо разумнее его поступает в напряженных ситуациях.
— Думаю, что ты преувеличиваешь, Мария, — сказал Вацлав. — Это ведь просто невозможно, чтобы нечто подобное… у нас…
Когда накануне Вацлав сидел перед выключенным телевизором, у него были такие же мрачные мысли, как у Марии. Но теперь он был спокоен. Прошло уже какое-то время, он проехал по тихому, почти безлюдному городу. А кроме того, некоторое облегчение принесло ему то, что он представил почти смешную картину охраны деда Якуба, который никогда ничего не боялся и скорее сам раздавал удары, охраняя других, когда это было необходимо.
— Что же вообще можно сделать? Как этому воспрепятствовать?
— Я ведь говорю тебе: увези его, пусть несколько дней отца не будет в Бржезанах.
Вацлав на мгновение задумался:
— А как ты думаешь, что он сам скажет по этому поводу?
Мария поняла. Якуб с этим никогда бы не согласился. Вацлав добавил:
— Выступая сегодня, он знал, на что идет. А мы хотим его куда-то… на несколько дней… А что потом, Мария?
Ни у кого не нашлось ни одного слова. Воцарилась тишина, и только из комнаты доносились звуки, как с другого света.
После долгих томительных секунд Мария наконец сказала:
— Передай папе привет. И предупреди его хотя бы, что против него что-то замышляется.
Вацлав медленно ехал по городу, а затем по открытой местности. На него перешла оцепенелость окружающей атмосферы. Тишина, спокойствие.
К отцу он едет совершенно напрасно… Теперь он окончательно понял смысл неожиданного выступления отца по радио.
Пусть теперь говорят что угодно… Это пришло в голову Вацлаву, когда он слушал выступление. И сейчас он знает, что есть ситуации, когда не имеет значения, как что-то говорится. Бывают ситуации, когда важно уже то, что человек встал, подал голос, чтобы люди заметили: я здесь, вот я какой. А вы испытывайте совесть, если еще можете.